Андрей Быстров - Эффект проникновения

– Зоя, – в голосе Кремнева прозвучала заботливая нежность, – выпей-ка еще водки в качестве снотворного да поспи пару часиков. А потом поговорим, ладно? Надеюсь, в эту квартиру твои заговорщики не явятся?

– И я надеюсь… Сняла квартиру потихоньку от них. Я ведь давно решила все тебе рассказать и думала о том, что нам может понадобиться убежище. Не думала только, что тебя придется спасать с боем…

Она вымученно улыбнулась, и Кремнев ответил такой же улыбкой. Обойдя стол, он обнял Зою за плечи:

– Приляг, поспи…

– Ты считаешь, что я свихнулась?

Прямой вопрос настолько смутил Кремнева, что он лишь сумел пробормотать что-то невразумительное, а Зоя вздохнула и сказала:

– В этом их сила. Никто не поверит, пока не увидит, а смотреть никто не захочет, потому что никто не поверит… Они непобедимы, Саша. Нам остается только беспомощно ждать конца… Позволь мне уйти. Я попробую сама…

– Что попробуешь?

– Не знаю. Сделать что-то. Я ведь не дура и понимаю, что ни тебя, ни других убедить не удастся. А у меня преимущество – мне известно место, где Зорин проникает в Фоксхол. Он уйдет сегодня под утро, обязательно. Ведь я убила Булавина и серьезно нарушила их планы. У них есть что-то вроде радиосвязи с Фоксхолом – конечно, не радио, другой принцип, – но она не очень надежна. Он пойдет сам, часа в четыре утра. Я видела у них таблицы оптимального времени… Его можно опередить.

Никакого безумия не было ни во взгляде женщины, ни в ее интонациях – только печаль, обреченность и одиночество. Кремнев задумался. А если он ошибается и Зоя в здравом уме? Разумеется, другая планета – чепуха, но они могли каким-то образом заставить Зою поверить этой чепухе. Важнее то, что ей, видимо, действительно известно, куда может прибыть Зорин. А Зорин теперь – единственный ключ к местонахождению Иры.

– Я поеду с тобой, – заявил он.

– Ты мне веришь?

– Верю в твою искренность, – вывернулся Кремнев.

– Этого довольно… Знаешь, сегодня я почему-то почувствовала сильнейшее беспокойство за тебя. Я не могла знать, что ты окажешься на вилле Булавина, но отправилась туда, чтобы разнюхать их планы… Я знакома с их системами подглядывания и подслушивания. Я видела и слышала, как ты говорил с Булавиным. Ты все просчитал верно, но не до конца. Этот переворот генерала Болотова…

– Что переворот?

– Липа. По их замыслу, он должен был провалиться. Вернее, мог провалиться, им было наплевать, увенчается он успехом или нет. Они хотели только устроить грандиозный бардак в России к определенному времени. Булавин и Болотов – пешки, их использовали втемную…

– А зачем устраивать бардак?

– В неразберихе, связанной с переворотом, они хотели сделать что-то ужасное. Что-то, угрожающее всему человечеству. Не знаю, что именно, но это так. А тут появился ты со своими разоблачениями. Я поняла, что Зорин убьет тебя, если я не вмешаюсь…

– Понятно. А теперь Зорин должен удирать в Фоксхол… Консультироваться со своим начальством?

– Да.

– А если он удерет… Или как это… Проникнет в другом месте?

– До другого четыре тысячи километров.

– Допустим… Но Зорин, вероятно, учитывает твою осведомленность… Он догадывается, что мы можем поджидать его там, у Двери – так ты это называешь?

– Так они это называют. Да, он будет настороже, но чего ему особенно опасаться? Нас двоих? Подумаешь… Ему ведь отлично известно, что никакую помощь мы мобилизовать не в состоянии, по крайней мере так быстро.

– Вот тут ты ошибаешься, – сказал Кремнев. – Я позвоню одному человеку..

– Какому человеку?

– Отставному генералу КГБ. Когда-то я служил под его началом.

– О господи… Ну, и что сделает отставной генерал? Поднимет в штыки отставную спецгруппу?

– Думаю, есть немало хороших ребят, готовых лезть хоть в преисподнюю за генерала Васильева. Так или иначе, не позвонить будет просто глупо. Если нам повезет, перехватим Зорина и потолкуем с ним по душам… Он заговорит, будь он трижды бессмертный… Конечно, про иные миры в разговоре с генералом я лучше пока умолчу.

– Звони.

Кремнев вышел в комнату, поднял трубку телефонного аппарата и набрал номер. Ожидание… Долгие, долгие гудки.

– Мы одни, – мрачно констатировал Кремнев, вернувшись в кухню.

Именно так, Александр Андреевич. Генерал Васильев не ответил и не мог ответить вам, потому что провел эту ночь у постели больной сестры. И ваше отважное подразделение невелико – вы сами да Зоя Богушевская.

Вытащив новую сигарету из пачки, Кремнев прошелся по тесной кухоньке. Итак, его замысел – столкнуть лбами Зорина и Булавина, чтобы сыграть на их противоречиях, – потерпел крах, и это плохо, очень плохо для Иры. Отныне ее жизнь и гроша не стоит для Зорина, и надо торопиться.. Если она еще жива! Скорее всего – да. Ведь они не могли не учитывать возможную ситуацию, при которой возникла бы необходимость предъявить Иру Кремневу или хотя бы связать их по телефону. Но теперь надо спешить.. Зоя словно подслушала его мысли.

– Надо спешить, – сказала она. – От Москвы ехать километров двести, да еще придется выбирать удобную позицию.

– Позицию для чего?

– Для наблюдения, ну и… Там увидишь.

Когда Зоя встала из-за стола, Кремнев импульсивно шагнул к ней, заключил в объятия и поцеловал. Она блаженно закрыла глаза.

– Если бы у нас было время, – прошептала она.

Ни Зоя, ни Кремнев не знали и не могли знать в этот момент, что у них уже не будет времени, не будет счастливых минут. Ни в этот день, ни в какой-либо другой. Никогда. Им не суждено снова оказаться вместе в одной постели, обмениваться ласками и словами любви. У них не будет того, что есть у миллионов других людей – жизни вдвоем, прогулок под луной, путешествий, цветов и подарков. Им не обсуждать обыкновенных человеческих радостей, печалей и забот, и все потому, что кто-то нетерпеливый и алчный, заблудившийся в плену собственных вожделений, сделал опрометчивую ставку на лошадь по имени Бессмертие.

Боль обрушивалась на голову Стивена Брента, как яростный изголодавшийся хищник, по глазам лупили ослепительные белые вспышки. Брент зажмуривался, но это не помогало – жалящий свет легко проникал сквозь тонкую кожу век. Брент кричал, как маленький мальчик в кресле стоматолога, извлекающего нерв из высверленного зуба. Весь мир съежился до размеров теннисного мячика, наполненного чудовищной болью.

Атака боли прекратилась так же внезапно, как и началась. Словно с неизмеримой дистанции Брент услышал искаженный воображаемым эхом голос новоявленного инквизитора, Уильяма Д. Тейлора.

– Ну как, Стивен? Небольшая терапия уже сделала вас благоразумным, или продолжим сеанс?