Андрей Быстров - Лезвие вечности

– Если это был Ингрэм, то не из личной же неприязни к вашим гостям он действовал!

– К НАШИМ гостям, – подчеркнул Слейд. – К нашим, сэр. Вы, как и я, не можете не чувствовать ответственности за них. И с вашего позволения я расскажу Градову о наших подозрениях насчет Ингрэма, прежде чем он примет окончательное решение.

– Я не собираюсь вас отговаривать, Джек. Выходя из кабинета Марстенса, Слейд нос к носу столкнулся с Градовым.

– Уф! – Борис стер с виска блестящую капельку пота. – Совсем меня загоняли ваши заплечных дел мастера. А бедную Олю еще пытают?

– Наверное. – Слейд положил руку на плечо Бориса и направил его в сторону рекреационного холла. – Мне нужно поговорить с вами.

Они уселись в кресла и закурили.

– Борис, – начал Слейд, – один из тех людей, что напали на вас в коттедже… Возможно, этот человек – российский «крот» в Интеллидженс Сервис. Вы знаете, что такое «крот»?

– Глубоко законспирированный агент или нелегал?

– Что-то вроде этого.

– Опознали труп?

– Да какое там… Нет, конечно. Но мы полагаем, что это мог быть он. А также возможно, что он был связан с АЦНБ.

– Возможно? – Рука Градова дрогнула, шапочка пепла упала с сигареты на ковер. – Но НАСКОЛЬКО возможно?

– Есть некоторые основания так думать. Быть может, окончательная истина будет установлена не скоро. Но я счел своим долгом предупредить вас.

– Людям АЦНБ незачем было пытаться убить Ольгу.

– Повторяю, Борис, точно мы не знаем.

– А вы, мистер Слейд? Вы сами верите, что у людей АЦНБ были причины на нас нападать? Что же вы молчите? Я спрошу иначе. Видите ли вы хоть одну такую вероятную причину? Или можете допустить?

– Честно говоря…

– Не видите. Вот и я не вижу… Хорошо, пусть этот человек и был агентом, связанным хоть с АЦНБ, хоть с чертом и дьяволом. Но единственный, кому важно меня достать, – Генрих Бек… Может быть, этот агент и на него работал. Хотя нет, тогда бы Бек знал… Но, может, Бек просто нанял его для похищения. И к тому же ведь вы не уверены, что один из нападавших и «крот» – одно и то же лицо?

– Не уверены, Борис. Но я посоветовал бы вам не спешить в Россию.

– Это лучше, чем сидеть и ждать их новой попытки.

– Вы твердо решили?

– Да.

– А Ольга?

– Она едет со мной. Я пытался уговорить ее остаться. Она и слушать не хочет. Впрочем, если моя затея сработает, мы оба будем в безопасности.

Слейд покачал головой.

– Как знаете… Удерживать вас силой никто не станет. Вы сможете вылететь, как только закончатся диалоги с моей службой и полицией.

– А они еще не закончились?!

– Нет.

– И долго ли…

– Нет, Борис, недолго. Но в организации вашего возвращения есть дополнительная трудность. Официально вы не отбывали из России, а значит, официально и не можете вернуться туда.

– Черт! Я совсем забыл об этом.

– Выход есть. Мы дадим вам фальшивые документы, в Москве вы уничтожите их. Если, конечно, вы согласны нарушить закон.

– Я согласен. Нарушать закон для меня вошло в привычку. Мистер Слейд, я страшно сожалею, что из-за нас пострадал ваш дом.

– Ничего, – улыбнулся Слейд, – ремонт уже идет.

В коридоре появилась Ольга Иллерецкая. Легким шагом она подошла к мужчинам, вытянула сигарету из пачки Гра-дова.

– Оля, – сказал Борис, поднося ей зажигалку, – мистер Слейд поможет нам вернуться.

– Когда?

– Скоро.

– Только не вздумайте меня благодарить, – произнес Слейд. – Может статься, я отправляю вас на смерть. Назовите меня жестоким за эти слова, но я предпочитаю не оставлять недоговоренности. Ольга, я предупредил Бориса, о чем – спросите у него. Но он не мой подчиненный, и приказать ему я не имею права.

Они покидали Англию. В аэропорт их привез человек, который стал им близок и дорог, но которого они едва ли увидят снова – Джек Слейд. Им не суждено было узнать, чем закончится расследование, какие выводы сделают полицейские и коллеги Слейда. Все это оставалось в не совсем чужой теперь стране, а их самолет улетал все дальше и дальше от Лондона.

Во время долгих вечерних разговоров Оля рассказала Слейду о своих музыкальных пристрастиях, а Борис – о незавершенном романе. В аэропорту Слейд преподнес им прощальные подарки. Девушке он вручил коллекционное издание «Лед Зеппелин», полный комплект альбомов, а Градову – «паркер» с золотым пером. Иллерецкая донельзя растрогалась и поцеловала Слейда. Борис пожал ему руку. Дождавшись, пока они поднимутся по трапу в самолет, помахав вслед стартовавшему лайнеру, Слейд уехал.

– Вот и еще одна взлетная полоса позади, – сказала Ольга, когда самолет набирал высоту. – Знаешь, а я уже скучаю по мистеру Слейду и его дому. Как жаль, что мы никогда не сможем его навещать.

– Никогда не говори «никогда», – буркнул Борис.

В Москве стояла жара. Прямо в аэропорту Борис обменял пятьсот долларов, коими их снабдил Слейд, на рубли, сохранив только часть заокеанских денег для расплаты с извозчиком. В машине он назвал адрес Антона Калужского.

– Нам нужно избавиться от документов, – шепнула девушка.

– А, да… – Борис попросил водителя остановиться, углубился в перелесок и сжег фальшивки.

Антон оказался дома. Он посмотрел на Иллерецкую и Градова так, что лишь не буркнул «век бы вас не видать».

– Я думал, все вопросы решены, – проговорил он.

– Все, да не все, – ответил Борис, проходя в комнату. – Понимаете, Антон, кое-что мы узнали от господина Левандовского. Он передал вашему отцу научные заметки… Они очень важны для…

– Хоть для оформления пропуска в рай, – отрезал Ан­тон. – Я не позволю вам рыться в бумагах отца.

– Пропуск в рай? – Борис колюче улыбнулся. – Насчет рая не знаю, но, если мы не найдем этих заметок, нам вполне могут выписать пропуск в ад.

– Даже так?

– Именно так. Вы помните тех парней с дачи? Они не любят шутить.

Антон, усевшись на диван, покосился на Градова.

– Это как-то связано с… их требованиями?

– Как вам сказать, – уклончиво произнес Борис. – Уверяю вас, тут нет ничего такого, что нанесло бы вам ущерб. А нам эти бумаги могут спасти жизнь.

– Они настолько ценны?

– И да, и нет. Да, если использовать их по назначению. Но это очень опасно, поэтому использованы они не будут.

– Не понимаю, – вздохнул Антон. – Не понимаю и не хочу понимать… Не хочу иметь с этим ничего общего. Для меня все бумаги – только память об отце. Я бы не продал ни одной бумажки и за миллион, но вы такое говорите. Если вы найдете бумаги, вы исчезнете из моей квартиры навсегда?

– Да! – неожиданно зло бросила Иллерецкая. – И если не найдем, тоже исчезнем навсегда. Но не только из вашей квартиры.

– Ищите, – сдался Антон. – В кабинете отца целый шкаф набит папками и тетрадями.