Олег Маркелов - Сторожевые волки Богов

Не было ни войны, ни противостояния. Напавшие пришельцы просто обстреляли планету с орбиты, предварительно уничтожив все искусственные спутники планеты. Они не стреляли по целям на поверхности планеты, а просто взорвали в атмосфере сотни тысяч снарядов, в которых, скорее всего, был вирус, аналогичный тому, что не долетел до Земли, упав на Новые Колонии. Вирус действовал стремительно и совершенно непредсказуемо. Обитатели планеты почти мгновенно мутировали. Большинство изменялись одинаково – потеряв способность трезво мыслить, они становились неадекватно агрессивными, охваченные жаждой разрушения и убийства. Малые части аборигенов изменились как-то иначе, в том числе превратившись в ментатов, наподобие того, через которого сейчас происходило общение. Его уникальные свойства позволили ему сидеть в стороне и «слушать» разговоры людей за столом. Память словно губка впитывала все произнесенные слова и их отражения в головах говорящих. С каждым услышанным словом или «ясной» мыслью ментат стремительно познавал чужой язык, начиная говорить все понятнее. Теперь его речь стала уже не речью дикаря, а голосом страдающего от гибели своего мира потомка просвещенных умов.

Многие из тех, кто не изменился или изменился незначительно, дали новые свойства своим детям или детям детей. Те же, кто стал одержим уничтожением, приступили к этому процессу со всем рвением и накопленными за многие поколения знаниями. По всему миру заполыхали кровавые войны, которые даже войнами трудно было назвать – у них не было иной цели, кроме как уничтожить все и всех. И не народ воевал с народом, а сосед с соседом, сбиваясь в безжалостные стаи-отряды или действуя в одиночку. Аборигены стремительно и безжалостно истребляли самих себя, делая тем самым за агрессора всю его работу. Некогда процветающий мир рухнул в пропасть дикости и кровавых распрей, мгновенно забывая все знания и цивилизованность. К тому же одержимые вирусом, превратившись в злобных агрессоров, не потеряли способности отлично обучаться воинскому искусству и владению оружием, легко собираться в отряды и армии, организовывать свои поселения. Но все это лишь затем, чтобы приготовиться к следующей, очередной войне. Численность их стремительно падала, так как они не знали жалости и страха и воевали до тех пор, пока одна из воюющих сторон не исчезала полностью. Оставшиеся неизмененными в свою очередь пытались спастись, защищаясь в построенных крепостях или подавшись в бега. Такое противостояние длилось уже два века. Вирус давно исчез, но мутации все продолжались…

Недавние хозяева планеты оказались обречены на скорое, уже в недалеком своем будущем, самоуничтожение. Восстанавливать промышленность не хватало численности образованных специалистов и ресурсов. Добывать полезные ископаемые становилось все труднее и труднее. Города умирали один за другим. Стран давно не стало. Связь с другими поселениями практически полностью прервалась, а о судьбе других континентов даже и не задумывались. Выросли поколения, не знающие иного мира, иной жизни. И только в немногих местах пытались сохранить крупицы знаний и облик разумных.

– Черт! – пораженно выдавил Малыш, глядя на Атора совершенно иными глазами. – Не повезло вам. Хотя мы вот и без чужаков однажды весь свой мир в войне едва не прикончили. Нам и вируса не понадобилось бы. Только чудом та канитель остановилась.

Ментат зашевелился в своем углу и, тяжело поднявшись, шаркая ногами, подошел к общему столу. Остановившись рядом с Малышом, он вперил в него внимательный взгляд.

– Я хочу просить посмотреть на ваш мир, – негромко попросил он. – Просить показать ваш мир мне.

– Как это? – не понял Малыш.

– Я прошу разрешения посмотреть, – подняв ладони вверх, заговорил Рогл. – Я могу увидеть все, что видел ты. Позволь посмотреть. Посмотреть.

Малыш почти испуганно обернулся на сержанта но тот только пожал плечами. Атор, сидя неподалеку, тоже с вопросом в глазах смотрел на Малыша, и тот сдался.

– Хорошо, я разрешаю, – кивнул он. – Что я должен делать?

– Ничего. Я сам, – прошептал ментат, возлагая на голову Малыша свои костлявые холодные ладони.

Малыш набычился, чувствуя, что от ладоней ментата идет такой холод, будто ему на голову положили ледяную глыбу. Колючие пальцы словно проникли в череп, ледяным прикосновением заморозив мозг. Малыш погрузился в полусонное состояние, но вместе с этим голова его буквально взорвалась водопадом видений, картин, отдельных звуков, цветных пятен, запахов. Этот поток обрушился на Малыша, буквально раздавливая, лишая всех чувств и восприятия реальности. Казалось, что с этим цветным шумным потоком сама жизнь покидает тело Малыша, уступая место смертельному холоду. Он застонал, и одновременно с этим ментат оторвал руки, а вернее, просто сполз к ногам Малыша, лишившись чувств.

– Как ты? – спросила взволнованно Лилит, и Малыш понял, что все еще жив и сидит на том же стуле, что и раньше. Только холод все никак не уходил из его тела – его трясло, будто в лихорадке.

– Я в порядке, – пробормотал Малыш, делая несколько торопливых глотков вика. – Просто привиделось всякое.

Ментат зашевелился на полу, со стоном поднимаясь на ноги. Он казался сейчас еще более бледным, хотя при его цвете кожи такое казалось совершенно невозможным. Атор поднес ментату глиняный кубок с вином, и Рогл жадно припал к нему вмиг пересохшими губами. Руки ментата дрожали так, что он умудрился даже разлить часть вина на пол и свою одежду.

– Вам надо отдыхать, – посоветовал он, утолив жажду. – Я больше не могу сегодня разговаривать. Мне надо все понять и успокоить свой разум. Я прошу простить меня.

Рогл повернулся и, не говоря больше ни слова, побрел к двери тяжелым шаркающим шагом смертельно уставшего человека. Атор проводил его взглядом и, повернувшись к землянам, только пожал плечами.

– Все нормально, – заверил его Макфлай, будто золотоглазый мог понять эти слова. – Утро вечера мудренее. А мы, судя по всему, еще не раз успеем и повечерять, и утро встретить в этих краях. Пойдем-ка мы действительно баиньки…

Утро выдалось на удивление солнечным и теплым. Местное солнце грело не по-зимнему, хотя кто знает, какое здесь сейчас время года. Вдруг окажется так, что осень этим летом удалась на славу. Не дай бог, если здесь такое лето, а студеная зима еще только впереди. К славному утру добавлялась бодрость после крепкого ночного сна – заперев двери изнутри, диверсанты отлично выспались в безопасном теплом помещении на оказавшихся достаточно мягкими соломенных матрасах. Малыш потянулся одной рукой, стоя на пороге, и вдруг осознал, что не чувствует уже в раненом плече никакой боли. Он попытался махнуть ею, но тотчас же поплатился за столь глупый порыв – жестокая боль стеганула так, что у Майкла потемнело в глазах.