Олег Маркелов - Сторожевые волки Богов

Упырь метнулся к висящей веревке, чтобы дать команду оставшимся наверху воинам Дагрофа принести хвороста и дров и насобирать снега. Лилит с трудом оттащила Никсона немного в сторону от залитой кровью туши монстра и теперь с интересом наблюдала за действиями Эреи. Та извлекла из ножен небольшой кривой нож, похожий на нож для свежевания, да таким, скорее всего, и являющийся. Уверенными движениями девушка вскрыла горб еще подрагивающей в конвульсиях туши клора. Рассекая податливую плоть, она углублялась все дальше и дальше. Наконец, засунув руки во внутренности монстра по локти, Эрея отыскала что-то известное только ей. Немного повозившись, она бережно извлекла из недр туши нечто, более всего похожее на запаянный пакет, вернее пузырь с донорской кровью размером немного больше кулака взрослого мужчины. Только содержимое этого природного пакета имело совершенно черный цвет – много чернее, чем даже сама кровь клора. Держа пузырь как хрупкое сокровище, девушка-ментат осторожно подошла к лежащему на каменном полу Малышу. Упырь тем временем разложил и разжег костер из сброшенных воинами Дагрофа веток, и веселый пляшущий свет осветил наконец пещеру.

– Что ты собираешься делать? – поинтересовалась подозрительно Лилит.

– Это живая вода, из-за которой мы и охотимся на клоров. Он умрет обязательно. Я хочу попробовать влить ему немного этой живой воды, – рассказала Эрея, усаживаясь у головы Никсона.

– Ты же говорила, что из этого готовят лекарство, а не используют в сыром виде. Ты делала это раньше? – спросила Лилит, хотя уже знала ответ, хоть и надеялась, что ошибается.

– Нет, – честно призналась девушка-ментат. – Нет выбора. Он умрет. Совсем скоро. Или мы попробуем, или наверняка увидим его смерть…

Эрея посмотрела в глаза Лилит. Несколько секунд они не отводили друг от друга глаз, а затем Лилит едва заметно кивнула. Осторожно взрезав пузырь все тем же ножом, которым так умело распотрошила монстра, Эрея наклонила разрез к губам Майкла. Упырь помог разжать другу челюсти, и Эрея плеснула немного черной жидкости в горло Малыша.

Тем временем на веревке спустили одеяло, связанное в мешок и набитое снегом.

– Мы должны обтереть его от яда из ран клора, – скомандовала Эрея. – И не жалейте снега…

Лицо Малыша если и не приобрело еще нормальный цвет, то хотя бы лишилось той смертельной бледности, которую имело совсем недавно. Он задышал глубоко и размеренно, как спящий крепким сном человек. Воины Дагрофа натаскали еще дров, спустили вниз мешок с походной едой и, выставив наверху боевое охранение, расположились лагерем у самого входа в пещеру.

– Я все же не понимаю, как все это произошло. Ведь я видел совсем иное, когда спрыгнул сюда сверху. И настолько иное, что просто поверить не могу, – пытался разобраться в произошедшем Макс Майер. – Даже подумал было, что у меня крыша потекла.

– Самая большая опасность от клороз как раз и заключается в том, что они могут наводить морок, – пожала плечами Эрея. – Каждый, кто попадает в его зону охоты, перестает чувствовать страх, теряет голову и начинает видеть то, что подсознательно хотел бы увидеть. И сопротивляться этому не может никто.

– Так эти клоры что, разумные, как люди? – предположил Упырь, ужасаясь от мысли о том, что было бы, если бы эти клоры собрали упорядоченную и дисциплинированную армию.

– Это звери, – возразила девушка-ментат. – Звери, которые, сами того не понимая, наводят морок. Они просто так охотятся.

– Понятно. Как хамелеон, – подала голос Лилит. – Вот мы и попались на свои собственные воспоминания.

– Так! – встрепенулся Макс Майер, насмешливо глядя на Эрею. – Ты говоришь, что им никто не может сопротивляться. Меня он правда развел как лоха на одну мою… Впрочем, это не важно. А как быть с тем, что Лилит плевать хотела на этот его морок?

– Сопротивляться мороку клора не может никто, – упрямо повторила Эрея. – Зверь увидит свежую травку или подраненную добычу, а человек будет видеть то, чем дорожит или чего желает.

– Ты слышала, Лилит, что она говорит, – возмутился Упырь. – Как будто это не ты этой твари мозги вышибла.

– Она правду говорит, – ответила мрачно Ирм-гард, протирая извлеченной из кармана формы мягкой тряпкой свою винтовку.

– Правду? – изумился Макс Майер. – Это значит, что ты тоже видела кого-то? А кого ты видела Лилит?

– Любопытной Варваре на базаре всю голову отстрелили, – напомнила Лилит. – Я видела одного человека, который когда-то был мне бесконечно дорог.

– Да, непростой расклад, – почесал макушку Упырь, опять переосмысливая недавние события. – Так значит, ты просто сумела взять над собой контроль и разумом понять, что то, что ты видишь, на самом деле не существует. Как тебе это удалось?

– А мне это и не удалось, – покачала головой Лилит, не поднимая от винтовки взгляд.

– Что это значит? – опешил Макс Майер. – Почему ты говоришь, что тебе не удалось?

– Ты тупой? – поинтересовалась Лилит, прежде чем ответить на вопрос. – Я не брала себя в руки. Я просто снесла башку тому ублюдку, который был когда-то мне так дорог, вот и весь расклад.

– Твою мать! – выругался Упырь, во все глаза изумленно глядя на Лилит. – И что же надо сделать, чтобы ты так вот при первой встрече после долгой разлуки…

– Он плохо себя вел, – отмахнулась Лилит, давая понять, что не настроена продолжать разговор на эту тему. – Он сделал мне очень больно.

– Вот черт. Замолкаю, – довольно оскалился Упырь. – А то еще решишь, что я веду себя плохо. А мне моя голова еще пригодится. Я ведь в нее ем…

Упырь проснулся оттого, что начал замерзать. Ничего удивительного в этом не было, ведь он устроил себе лежанку дальше всех от костра. Сделал он это совершенно сознательно – всю ночь, просыпаясь, когда костер начинал затухать, он заботливо подбрасывал в огонь дрова. Этой заботой о костре Макс Майер позволял обеим девушкам, до ночи возившимся вокруг умирающего капрала, выспаться. К ночи Малыш успокоился, но вряд ли наступающий день будет для девушек легким. Поэтому, заметив появившиеся из потолочных трещин тонкие лучики утреннего солнца, Упырь поднялся, чтобы опять подкинуть дров. Получив порцию свежей пищи, пламя радостно заплясало, моментально озаряя пещеру уютным отсветом и распространяя волны тепла. Макс шагнул к лежащему в паре шагов от костра Никсону, намереваясь проверить его состояние, но замер, панически осматривая пещеру. Среди вороха плащей, которыми был укрыт Малыш, и окровавленного тряпья, на котором он лежал, самого капрала сейчас не было. Первой мыслью Упыря стало предположение, что, пока он спал, капрала все же решили вытащить наверх. Но взгляд наткнулся на мирно спящих вокруг костра девушек, и первое предположение умерло само собой. Подхватив лежащую у изголовья импровизированного ложа бэску, Упырь метнулся к колодцу, ведущему наверх. Выбравшись по висящей лестнице, он побежал по каменному коридору, панически соображая, что с ним будет, если на охоту вышел еще один клор и уволок и капрала, и всех воинов Дагрофа. Но Эрея утверждала, что человек, попавший под влияние клора, перестает чувствовать страх и теряет голову. Однако он-то сейчас голову не потерял и ощутимо боялся встречи с жутким монстром. Для большего спокойствия Упырь выдернул из ножен один из своих диверсантских ножей. К его собственному удивлению, тяжелый кож подействовал намного более успокаивающе, чем бэска снятая с предохранителя и зажатая в правой руке. Теперь Макс Майер опять чувствовал шевелящийся под черепной коробкой боевой кураж. Он снова готов был порвать любую тварь голыми руками. Так с ножом и бэской Упырь и выскочил из черного зева пещеры, не менее страшный, чем клор. Стоящие вокруг выхода юные воины попятились при его виде, опасаясь, что рассудок покинул героя. Упырь тоже встал как вкопанный. Но причиной этого столбняка явились вовсе не воины Дагрофа. В тридцати метрах от входа пещеры склон холма поднимался очень полого, образуя поляну. Ровно посередине эту поляну разрезал ручей, весело журчащий талой водой с вершины холма. Но ничего окружающего Упырь не заметил, потому что над этим ручьем совершенно обнаженный стоял на коленях Малыш, смывая с себя ледяной водой корку из крови и невесть чего еще.