Дмитрий Казаков - Демоны Вальхаллы

Глаза открывались так плохо, словно их залили клеем, голова гудела, а во рту царила сушь пустыни Сахара.

Вильям поднял веки, огляделся и с ужасом понял, что находится в незнакомом месте и, что самое страшное – не помнит, как сюда попал. Он лежал на нижнем ярусе узкой и очень неудобной койки, а прямо перед носом была стена – серый, изъеденный временем бетон.

Вильям попытался развернуться, и со второй попытки это ему удалось. Напротив, на точно такой же койке, отделенной узким проходом, сидел лохматый дед, похожий на седую обезьяну. Бесцветные глазки на морщинистом лице смотрели настороженно.

– Где я? – спросил Вильям, совершив форменное насилие над языком и губами.

– Где-где, в тюрьме! – ответил дед неожиданно тонким фальцетом и пронзительно расхохотался.

"Тюрьмами" по привычке именовали центры правосудия, сочетающие в себе место заключения, прокуратуру и полицейское управление. Не покидая единого комплекса зданий, человек ожидал результатов суда, получал срок, а потом отбывал его.

С верхней койки свесилась еще одна голова, безволосая и круглая, как футбольный мяч.

– Где ж тебе еще быть, парень, – пробурчала она, – насколько я понял, ты задержишься тут надолго. Привыкай, ежкин кот!

Вильям растерянно потер лоб. Мысли в тяжелой, как чугунок, башке ворочались с трудом. Как он, скромный работник городского архива, мог попасть в тюрьму?

Вчера они отмечали победу "Ливерпуля", пили в "Красном мире", а потом…

Потом был провал, темный и воняющий пивом. Если где-то в памяти и сохранились данные о случившемся после восьмой (или десятой?) кружки, то они были так же недоступны, как и свет, попавший в черную дыру.

– О-ох… – только и мог сказать Вильям.

Стальная дверь у него в ногах издала устрашающий лязг и открылась. В камеру заглянул невысокий черноусый тип в полицейской форме. С пояса его свисала дубинка, а в руках имелась связка электронных ключей.

– Вильям Снарк? – спросил усач.

– Э… я, – ответил Вильям, вздрогнув от ужаса. Краем уха он слышал, что кое-где в центрах правосудия используют пытки.

– Умойся, – брезгливо сказал полицейский, – и идем со мной. Там к тебе адвокат пришел.

Вильям поднялся, с трудом всунул ноги в штиблеты. По пути к санитарному блоку едва не упал от навалившегося головокружения. Ополоснув лицо холодной водой и глотнув из крана, ощутил себя несколько лучше.

Из камеры его вывели в длинный, как туннель метро, коридор. Тут поджидал еще один полицейский. Он деловито надел на Вильяма наручники и пристроился сзади.

Долго шли меж белых стен с такими же белыми дверями. На них ярко выделялись цифры, нанесенные красной светящейся краской. Перекрывающие коридор решетки с негромким жужжанием отъезжали в сторону, чтобы вернуться на место за спиной заднего конвоира.

Вильям послушно шагал, куда велели. Мозг его отключился и внутри черепа попавшей в паутину мухой билась одна мысль – какой ужасный сон, скорее бы он закончился!

Адвокат, высокий и моложавый, восседал за квадратным столом из дешевого пластика так, как будто находился на приеме в королевском дворце. Серебрилась запонка на галстуке, блестели волосы, по последней моде напомаженные и раскрашенные в разные цвета.

– Садитесь, господин Снарк, – радушно сказал он, – я ваш адвокат, мое имя Элайджа Мак-Нил.

– Ага, – Вильям облизал губы и уселся. Наручники чуть слышно брякнули.

– Итак, я буду вести ваше дело, – Мак-Нил извлек из тонюсенькой, в полдюйма, папки проектор размером с ладонь, вставил в щель сканера крошечный диск. – Посмотрим, что тут у вас…

Виртуальный монитор оказался повернут в сторону от Вильяма и тот не мог видеть, что именно появляется на нем, но лицо адвоката с каждым мгновением делалось все серьезнее.

– Да, – сказал он через несколько минут. – У нас тут рапорт офицера полиции с видеоматериалами, заключение врача, показания свидетелей… Вас обвиняют в преднамеренном нанесении тяжких телесных повреждений, повлекших за собой увечье.

– Что? – Вильям ощутил, что пол под ним качается. Сердце на мгновение замерло, будто схваченное когтистой лапой изо льда, а потом бешено заколотилось. – Как? Увечье?

Он захрипел, заморгал. Мак-Нил ловким движением снял со стоящего на столе графина стакан, плеснул туда воды.

– Выпейте, – сказал он. – Вам станет легче.

Вильям ухватил стакан и лишь тут понял, что у него трясутся руки. Зубы лязгнули о пластик так, что тот едва не треснул. Вильям с трудом пропихнул в себя воду и только после этого смог нормально дышать.

– Повторяю, вас обвиняют в преднамеренном нанесении тяжких телесных повреждений, повлекших за собой увечье, – сказал адвокат, глаза его были холодны и внимательны. – Как следует из предоставленных материалов, сегодня, двадцать второго мая две тысячи девяносто восьмого года, в час десять ночи по гринвичскому времени, вы нанесли тяжелые повреждения гражданину по имени Алекс Ниш. Он впал в кому по пути в больницу и так из нее до сих пор и не вышел. В качестве орудия нападения использовалась ножка от стола, которую вы собственноручно и выломали.

– Йаааа?

– Да, вы, – Мак-Нил кивнул и наклонился к Вильяму. – Вы что, совсем ничего не помните?

– Нет, – Вильям истово замотал головой. – Клянусь четверкой, мы просто сидели и выпивали, а потом, потом…

Он стыдливо умолк.

– Понятно, – адвокат дернул себя за ухо, – что же, закон обязывает меня защищать вас, но если честно, я вижу мало шансов что-либо изменить. Если только удастся доказать, что нападение совершено в состоянии аффекта.

Вильям всхлипнул, он все никак не мог поверить, что это случилось именно с ним. Он всегда честно платил налоги, не нарушал закон, не грешил… ну, разве что по мелочи…

Хотелось во весь голос заорать – за что!? За что!?

– Согласно закону об ускоренном судопроизводстве, по которому будет рассмотрено дело, на все про все у нас есть неделя, – вышел из минутной задумчивости Мак-Нил. – Так что давайте работать. Итак, вы – Вильям Снарк, две тысячи семьдесят пятого года рождения, ранее не судимый? Так?

– Ага, – безнадежно согласился Вильям.

– Наркотики? Проблемы с психикой? Внебрачные дети?

Разговор обещал быть долгим.

– Да ты не трясись, парень. Чего бояться, ежкин кот? – бритоголовый Руфус расхаживал по камере голым по пояс, и по многочисленным наколкам, испятнавшим мускулистый торс, знающий человек мог рассказать все о его богатой преступной судьбе. – Ну, впарят тебе срок за убийство. Ну, влетишь годков на двадцать. И что? С такой статьей как у тебя будешь уважаемым человеком! Падлой буду, ежкин кот!