Максим Сабайтис - Битва за небо

До следующей вахты Джонсу оставалось еще полтора часа, а потому он последовал примеру своего капитана – отправился в личную каюту топить остатки совести в контрабандой доставленном на борт алкоголе и молиться о неведомом чуде, которое могло бы спасти его душу от грядущих мук преисподней.

В офицерской столовой «Дежнева» царило молчание. Погибших на самом дирижабле не оказалось, но зато их в избытке было на других кораблях. Неожиданное нападение Теслы фактически уполовинило флот. «Психи», щедро расставленные на нижних боевых платформах, оказались бессильны против вылетающих из-под воды снарядов. Выставляемые ими преграды из плотного воздуха преодолевались оружием Теслы с фантастической легкостью. Создавалось даже впечатление, будто снаряды специально изобретались для сражений против тех, на чьей стороне уверенное психотехническое преимущество. Этот факт заставил задуматься даже твердолобых сторонников гипотезы о психотехнической субмарине.

Каждый из шести электрических ударов, по замыслу пиратов, должен был убить всех «психов» в радиусе шести сотен метров. Пять несущих электрическую смерть снарядов обезвредил сам Жуков, шестой, ценой своей жизни, – Спешинский. На британских и японских кораблях тоже имелись люди, готовые сделать то же, что и они, но снаряды летели кучно, и ближе всего к ним оказался «Бирон».

Мы сидели за длинным, накрытым белоснежной скатертью столом и вспоминали тех, кто оказался жертвою капитана Теслы. Незадолго до этого собрания из Сан-Франциско нам как раз доставили свежую провизию и корреспонденцию. Из письма, отправленного на наше имя российским послом, мы с Дмитрием узнали о трагической судьбе Алексея. Единственный побывавший на борту электрической субмарины комиссар так и не сумел скрыться от многочисленных соглядатаев.

Свечку в Никольском соборе, вспомнил я обещание Островского, которое ему оказалось не суждено выполнить. Метровую, обязательно. Дмитрий уловил мои Намерения и одобрительно кивнул.

Помимо погибших, среди авиаторов было много раненых. Некоторые снаряды, разрываясь неподалеку от корпуса, разлетались на тысячи осколков, каждый из которых стремился распороть надутые подъемной смесью камеры. Эти же осколки, попав в пространство боевой платформы, убивали и калечили. Защититься от них удавалось не каждому «психу», чего уж тут говорить о простых авиаторах, не одаренных Мастерством.

Минута молчания истекла, Чесноков внимательно изучил лица подчиненных и только после этого скомандовал приступить к трапезе.

Несмотря на обилие свежих продуктов, ели офицеры неохотно, будто бы через силу. Никто из них не понимал, отчего подводный пират не воспользовался создавшейся неразберихой, чтобы покончить с флотом Комиссии окончательно. Отчего электричество не стало самым первым ударом, сокрушающим неподготовленных «психов» и дарящим возможность беспрепятственно расстреливать потерявшие управление воздушные корабли?

– Господа офицеры, – попросил внимания Ростислав Чесноков, получив в разгар ужина записку от дежурного связиста. – Только что от перерасхода энергии и чудовищного перенапряжения скончался председатель Комиссии, Михаил Пахомович Жуков.

«Этот человек спас нас ценой своей жизни, – подумал я, стараясь не впадать в отчаяние. – Сгорел, как сгорают от перенапряжения взявшиеся не за свое дело подмастерья вроде меня. Стихло сопровождавшее гроссмейстера «Прощание славянки». Он умер, а я снова жив, дышу и ощущаю в себе присутствие той защищающей меня силы. Сугимото, Островский, теперь Жуков – долго ли я буду считать потери, прежде чем смогу хоть как-то оправдать их жертву?»

– Комиссия осталась без председателя, – пробормотал кто-то из офицеров после уже второй по счету минуты молчания. – А это значит, что дрейфовать нам здесь как минимум до полудня.

– У Жукова был заместитель, – поправил его другой офицер. Мне показалось, что это был уже знакомый мне Шмидт. – Лично мне кажется, что Костровицкого на следующем же заседании сделают новым председателем. Ни японцы, ни англичане не допустят, чтобы кто-то другой стал руководить операцией по уничтожению Немо.

Чесноков поднял голову и с усилием подавил в себе желание вступить в беседу. Я отчетливо видел оба его Намерения – за и против. О какой операции можно было говорить после такого разгрома? Против Немо впору собирать все силы трех империй, не иначе.

Очевидно, эти мысли не мне одному пришли в голову, поскольку кто-то за дальним концом стола их немедленно озвучил.

– После каждой такой бойни подводной лодке приходится возвращаться к берегам Северной Америки. – Дмитрий старался, чтобы его голос звучал уверенно: только так можно было подавить зарождающееся отчаяние в сердцах авиаторов. – В такие моменты Тесла особенно уязвим. Если правильно выбрать момент, можно атаковать его на мелководье, когда субмарина особенно уязвима с воздуха.

– А как быть с убийственным электричеством? – тут же задали ему вопрос «психи», управлявшие разгонной Ловушкой.

– Должна существовать причина, по которой на электрических снарядах обстрел и закончился, – ответил за Ледянникова Шмидт. – Не исключено, что эти взрывы негативно сказываются на электрических механизмах подводной лодки, хотя возможна и какая-то другая причина.

Заряд уверенности в благополучном исходе всколыхнул офицеров. Предаваться негативным эмоциям не хотелось никому из них, а возникшее обсуждение давало возможность отвлечься от тягостных мыслей.

– А как мы узнаем, что субмарина возле Сан-Франциско?

– А нельзя ли отрезать ее от берега и ослабить измором?

– Вряд ли у них много снарядов класса «океан-воздух». Надо воспользоваться дымовым заграждением и корректировать огонь при помощи «психов». На электрической подводной лодке ни один «псих» не выживет, а значит, они не смогут вести прицельный огонь…

Великое изобретение человечества – мозговой штурм. Мы с Дмитрием выслушивали одну безумную идею за другой и поражались отличию этой раскованной атмосферы от сковывающего всяческое мышление бюрократического дурмана на «Бироне». Возьмись дипломаты и эксперты за решение проблемы подводного пиратства с таким же энтузиазмом – давно бы выработали план по уничтожению Теслы.

– Кстати, насчет удобного момента, – наконец-то вступил в беседу сам Чесноков. – У меня есть одна идея…

Ночные посиделки в школьной столовой как-то незаметно приобрели регулярность. Профессор Воронин взял в Университете краткосрочный отпуск по состоянию здоровья и переселился поближе к Поликарпу Матвеевичу и Ксении, в комнату для гостей, что располагалась – по чистому совпадению – через стену от Ксениной спальни.