Феликс Разумовский - Вселенский расконвой

Наконец пришли в заднюю часть исполинского утюга. Здесь, у шлюзокамеры кормового люка, их уже ждал главмех со своими подручными, при виде Ана они замерли, вытянулись и сделали респект-салют:

– Хурр, генерал!

– Вольно. – Ан махнул рукой, дружески оскалился, заглянул главмеху в глаза. – Мне надо в автономнике через двадцать минут за борт. Сделаешь, орел? Организуешь?

Когда ему было надо, он разговаривал ласково, добро, в отеческой манере. Сейчас был тот самый случай.

– Стоит вам только приказать, Мастер Наставник, – выпятил грудь главмех. – Эй, Бирмур, Шивай, Эншак, Вэйвел…

Подручные его, одноперые орланы, встрепенулись, закрыли клювы и, перестав жрать начальство глазами, взялись с энтузиазмом за дело. Одни облачали Ана в мобильный управляемый скафандр, другие подсоединяли технику к резервной субподстанции звездолета – по-простому, без выкрутасов, без всяких там управляющих цепей. Была бы только кнопка под рукой, а кому ее нажать, всегда найдется…

Наконец орлята угомонились, Тот с удовлетворением кивнул – все было готово на сто процентов. Собственно, как на сто – оставалось лишь одеть бронешлем и войти в тесный закут шлюзовой камеры.

– А как же я назад? – поинтересовался Ан. – Ведь ни связи, ни хрена. Только абсолютный ноль…

– А вы, Ваше Достоинство, постучите в борт. Мы услышим, – успокоил его главмех. – Главное, сильнее стучите. Ну, с богом. Бернур, подсоби Его Достоинству.

Ловкий в движениях подорлан посодействовал с надеванием шлема, главмеханик надавил на рубильник, и створки шлюза камеры разошлись. Закрылись они уже у Ана за спиной, прощально свистнул откачиваемый воздух, и на мгновение настала тишина, томительная, почти что гробовая. Затем главмех, как видно, опять замкнул контакт, лениво заурчали могучие сервомоторы, и в шлюзовую камеру ворвался яркий свет – крышка штормолюка открылась.

– Ну, господи, благослови, – умел бы, перекрестился бы Ан, глубоко вдохнул и перевел рычаг ранцевого двигателя на самый малый ход. – Поехали…

Словно невидимая рука мягко подтолкнула его вперед, бережно дала начальный импульс и плавно повлекла среди мириадов звезд, сияющих, похожих на бриллианты. Зрелище это было настолько завораживающим, что Ан не сразу заметил адмиральский линейный супербот – тот надвинулся гигантским фаллосом со стороны вульвообразного линкора. Вспыхнули сигнальные огни, дали реверс двигатели, вызолотились в солнечных лучах опознавательные знаки Федерации. Мгновение – и поляризованное силовое поле мягко затянуло Ана внутрь, в просторную шлюзовую камеру для погрузочно-разгрузочных работ. Густо заклубился желтый дым унитарного дезактиватора, каплями осев на шлеме, он моментом рассеялся, ожили, выравнивая давление, циклотронные насосы. Двери шлюза открылись, наступила тишина, и опять, словно щенка на шлейке, силовой рукав повлек Ана куда-то вглубь, наверх, в неизведанное чрево супербота. Вояж закончился в четырехугольном, ярко освещенном закуте, на низеньком теллуровом табурете, крепко присобаченном к полу.

«Ну вот, приехали», – подумал Ан, вздохнул, хотел было подняться на ноги, однако же не смог – все тело его пребывало в плену невидимых энергетических оков. Сил хватило только чтобы шевельнуть рукой и поднять бронезабрало шлема, естественно, предварительно бросив взгляд на маркер портативного анализатора – условия обитания в закуте соответствовали норме. А вот выживание…

«М-да, – глянул Ан на столик, стоящий по соседству, – хорошо гостей встречает, сволочь. Мягко усадил, ладно стол накрыл. Посмотрим, как развлекать будет».

На столе, на сверкающем хирургическом подносе, лежали разнообразнейшие инструменты. Строго по ранжиру, по порядку, разложенные с любовью и со знанием дела. Ан сразу же узнал многошаговый разрыватель ануса, импульсный деструктор мозжечка, поэтапный механический кастратор и еще какую-то штуку для печени и почек. Незначительную толику инструментария, отсвечивающего леденящим блеском. Да, похоже, палаческая наука развивалась параллельно с демократией.

– Что, нравится? – из открывшегося прохода показался Алалу, дружелюбно подмигнул и устроился в кресле. – Подожди немного, потерпи, дойдет очередь и до них.

Пришел он не один, с компанией, с двумя крепкими, одетыми во все белое мордоворотами. Молча, безо всяких признаков эмоций они застыли неподвижно у стены, сразу-то и не понять – то ли ануннаки, то ли биокиберы, то ли мутанты, то ли еще кто. Да, чувствуется, далеко шагнула вперед вседорбийская наука.

– А ты отлично смотришься, – резко сменил тему Ан. – Гораздо лучше, чем тогда, в шахте. Что, не забыл небось гной, норму, повышенную влажность, пониженную жирность, а, корешок?

Действительно, выглядел Алалу молодцом – обергенеральский, в золоте, мундир, обергенеральский же рогатый капюшон, узкие, посеребренные штаны с лампасами, краги, дивные, из кожи осетранов, пимы на резиновом ходу. А драгоценные, переливающиеся перстни, толстые браслеты на руках, внушительная, на заслоне груди высшая вседорбийская отмеченность – орден «За рьяность»? Да, всем хорош был негрянин Алалу, вот только рожа его, похожая на жопу, подкачала – толстые щеки, вывороченные губы, а главное – глаза. Маленькие, бегающие, налившиеся кровью. Лживые, хищные, отливающие злобой. Какие и должны быть у негрянина-рукогрева, поднявшегося из шахты в Наставники Безопасности.

– На память, друг мой, я никогда не жаловался, – на удивление достойно отозвался Алалу. – Только не хочу сейчас ворошить былое. В больших делах эмоции вредны, а я намерен предложить тебе нечто весьма существенное. Итак, ты готов общаться конструктивно?

Ого, как заговорил-то. Ни гонора, ни фени, ни понтов. Одна лишь сплошная стопроцентная конструктивность.

– Ну давай, давай, излагай, – не то чтобы удивился – развеселился Ан. – Только вот развязал бы ты меня, а? А то все члены затекли, да и по нужде бы мне, по малой. Ну же, развяжи. Будь ануннаком…

– Развязать? Тебя? – тоже распотешился Алалу, отчего его розовые вывернутые губы сразу же напомнили о женской вульве. – Нет уж, уволь. А в плане малой нужды… Может, я тебе и помогу… Если не получится у нас разговора, то вырву с корнем мочевой пузырь. Ты ведь не знаком еще вплотную с этой милой хреновиной. Хе-хе-хе. – Он расхохотался, встал и чем-то забренчал на подносе. – Действует безотказно, проверено неоднократно. Не ты, брат, будешь первым, не ты последним, хе-хе-хе. Так вот, – он резко оборвал веселье, выдержал паузу, и в голосе его послышался металл, – наше общение с тобой может закончиться трояко, бог ведь не фраер и любит цифру «три». Первый, самый скучный вариант заключается в том, что я шарахну сейчас из парализатора по твоей сраной посудине, возьму всех теплыми за жопу с ворохом улик, за что и получу очередное звание, респект от родины и еще одну висюльку на грудь. Какая пошлость, ты не находишь? Второй вариант будет интересней, но куда болезненней. Для тебя, мой друг, для твоих подручных и для хербейчика этого твоего. Все, все расскажете на вивисекторском-то столе. И координаты банка, и субномер счета, и псимегамодуль шифра, и галапароль. А потом все одно загнетесь – медленно, в страшных муках, заживо, постепенно разлагаясь, задыхаясь от криков, исходя на фекалии, кровь, слезы, сопли, слюни и мочу. Как тебе такая перспективка, а? – Алалу резко замолчал, глянул испытующе на Ана, не заметил страха в его глазах и недовольно выпятил губу. – Понимаю, не впечатляет. Жизнь хороша здесь, в этом грешном теле, а не где-то там, на небесах. А потому, наверное, стоит нам поговорить о третьем варианте. Ты, наверное, слышал, мой друг, об ассурах? Ну, об этих потрясателях вселенной, неизвестно, как и почему канувших в Лету, с концами?