Вячеслав Шалыгин - Ярость Сокола

— Не забывайте, для Главного никакого Штоколова не существует. А если и существует, то лишь как человек, известный в Сети под «ником» Одиночка.

— А если смотреть глазами Одиночки, тогда кто есть кто, по-вашему? Или он тоже не в курсе, что Штоколов все свободное от прозябания в заброшенной ракетной шахте время занимался разработкой мирового заговора?

— Не Штоколов — Главный. А где конкретно сидеть и плести мировые заговоры, в наше время не так уж важно. Сеть и есть весь наш мир. «Network!» — очень точно подмечено.

— И все-таки вы меня не убедили. Все эти ваши построения… это карточный домик. У вас нет ни одного доказательства, только предположения.

— Могу привести в качестве аргумента историю болезни Штоколова, — устало проговорил Саша. — Этого будет достаточно? Вы, Владислав Валерьевич, при всей своей обстоятельности тоже бываете поверхностны. Очень редко, но бываете. В июле, после всего, что для нас сделал Одиночка, вы безоговорочно поверили Штоколову на слово, а позже ни разу не удосужились поинтересоваться, что написано в истории и от какой все-таки болезни лечат нашего героя Одиночку в клинике. Вы были уверены, что лечат его от нервного истощения — последствия обладания Прототипом «Сокола». На самом деле диагноз был шизофрения и лечили его соответственно.

— Не может быть. — Владислав нервно потер ладони. — Как же так? Вы ничего не путаете?

— «Сокол» сделал копию нынешней истории болезни и поднял архивы. В них нашлись еще четыре тома. Штоколова уволили из шарашки при Министерстве обороны вовсе не потому, что решили окончательно перевести на нелегальное положение. Просто еще тогда Сухопарое понял, что имеет дело с шизоидным гением, и решил подстраховаться. Первым лечебным учреждением, поставившим диагноз, был военный психиатрический госпиталь. Думаю, Главный родился именно там. Кстати сказать, полковник Сухопарое недооценил Штоколова, за что и поплатился, сначала попав в команду заговорщиков, а затем получив пулю в лоб. Это был вовсе не «несчастный случай на вредном производстве» вследствие неуправляемости «черных» партнеров. Главный продумал месть Сухопарову до мельчайших деталей. Когда полковник сделал все, что от него требовалось, Главный припомнил ему увольнение и убрал руками наемников.

— Но ведь полковник увольнял Штоколова, а не Главного. Вы сами сказали, что Главный дистанцируется от Виктора и его виртуальной ипостаси.

— Значит, мотива Главный не осознавал. Просто помнил, что на Сухопарова у него имеется серьезный зуб. И на «Невод» он был обижен на уровне смутных воспоминаний. Ведь Михайлов отказал в покупке изобретения не Главному, а Штоколову. И на Сеть он за что-то обижался, наверняка по мелочи, но для шизофреника нет мелочей. И так далее, вплоть до обиды на весь мир. Вот вам и объяснение, почему у Главного нет лица, а также почему его цель выглядит настолько шаблонной. Для него важна не цель, а движение к ней. Он ищет что-то, ему самому непонятное, то, что можно найти лишь в движении и только обследуя максимальную площадь. Мы с вами знаем, что он ищет, но ему этого не узнать никогда.

— Или до тех пор, пока не вылечат Штоколова.

— Вы все-таки услышали меня? — Саша улыбнулся.

— Да, ваша теория имеет право на жизнь. Хотя не объясняет многих нюансов. Например, каким образом Одиночка и Главный сошлись в поединке, если не могли существовать вместе? И как сумел Одиночка уничтожить Прототип Главного?!

— Ничего он не уничтожал. Вернее, уничтожил, но не в поединке, а с помощью военной хитрости. Одиночка — светлая сторона расщепленной души Штоколова — сопротивлялся сколько мог, но он был по определению слабее энергичного и деятельного Главного. Выполнить основную задачу он мог, только уничтожив Прототип — один на двоих виртуальных героев: гения и злодея, Одиночку и Главного. Так он и поступил. А как технически ему это удалось… мне трудно представить, ведь у меня в голове нет второго «я», только «Сокол».

— Постойте, вы утверждаете, что Прототипов было сделано не три, а два?

— Нет, их было три, но использовано только два. Я понял это, когда увидел, что Зеркальный Ферзь до сих пор находится в виртуальности и по-прежнему сохраняет нейтралитет. Он и есть тот Прототип «Сокола», о котором говорил Одиночка: самый первый, очень сырой и потому не принятый когда-то к производству, а отложенный руководством «Невода» до лучших времен. Он до сих пор хранится там, где и раньше, — в сейфе у Михайлова. До него С4НП не доберутся, так что вы уж позаботьтесь, чтобы он был уничтожен. А Прототип Блэка был вторым, и я не видел его потому, что, став частью киборга, он выпал из виртуальности. Ведь Главный всеми силами старался оградить свое новое детище от моего влияния.

Владислав Валерьевич задумался на несколько долгих минут. Челнок за это время выполнил все предписанные программой орбитальные маневры, закрыл бронешторки и пошел на снижение.

— Идем на посадку, — предупредил пилот. — Пристегнулись?

Добрецов рассеянно проверил ремни и недоверчиво взглянул на Сашу.

— Я… должен убедиться. Это все очень серьезно. Если история болезни и капсула с третьим Прототипом существуют, я вам поверю, но пока…

— Пока возобновите поиск Штоколова, Владислав Валерьевич, это мой дружеский совет. А когда найдете его, упрячьте в клинику, откуда не так просто сбежать, как из Сербского.

До посадки больше никто не сказал ни слова…

…Барков потерял сознание в тот самый момент, когда открылся люк и на борт поднялась команда техников и врачей. Поскольку о возможном ухудшении самочувствия одного из членов экипажа «Земля» была предупреждена, медицинская бригада действовала оперативно и четко. Сашу уложили на носилки, вынесли и сразу погрузили в «реанимобиль», подъехавший прямо к горячему борту челнока. Чуть поодаль героев космоса поджидала почти вся боевая компания: Сотников, Евстратов, Климов и Тома, но Владислав Валерьевич к товарищам не подошел, он лишь махнул рукой озадаченному Николаю и тоже запрыгнул в «Скорую».

Через внесетевую виртуальность Барков слышал и видел все, что происходило, но не мог даже пошевелиться. Его тело и сознание существовали в параллельных реальностях, разделенных прозрачной стеной. И, честно говоря, у сознания не было никакого желания возвращаться в тесную, неуклюжую белковую оболочку.

Саша бесстрастно наблюдал за деловитой суетой медиков, пробующих вывести пациента из состояния клинической смерти, за нервничающим Добрецовым и за недоуменно шепчущимися неподалеку от остывающего челнока друзьями.

Он наблюдал за подернутым дымом пожаров Подмосковьем и парализованной сбоями в электроснабжении Москвой.

Он видел европейскую часть России, так сильно похожую на сводную сестру Европу и такую несходную с родными Сибирью и Дальним Востоком.