Никита Шарипов - Иной мир. Часть третья

Ноги – часть тела, которая получила меньше всего повреждений. Кроссовки, конечно же, потерялись. Жаль, удобные были. Штаны тоже никуда не годятся. Порвались и теперь представляют из себя полосы кроваво-грязных лохмотий. От ступней и до трусов, которые почти не пострадали, всё покрыто синяками и разной глубины ссадинами. Так же есть занозы. Как представлю, что их нужно будет вытащить – тошнить начинает. Помереть и то проще будет, чем восстановиться. Но есть один большой плюс – то, что между ног, осталось целым. Радуюсь. Единственное место, не терзающее сознание болевыми ощущениями.

Тело тоже в синяках и ссадинах. Пара глубоких ран имеется, но кровь из них не идёт. Всё покрылось тёмно-красной коркой. Хорошая свертываемость у меня. Жаль, что без заноз не обошлось и тут. Боюсь взглянуть на себя сзади – спина и задница, наверное, утыканы занозами столь сильно, что даже ёжики и дикобразы обзавидуются. Почему корабль был деревянным, а не железным?

Голова разбита в районе затылка. Как же больно прикасаться к ней. Ещё я, методом ощупывания единственной подконтрольной мне рукой, понял, что птичка-падальщик, тварь такая, мои брови в одну сплошную ссадину превратила. Не за веки, выходит, щипала. Только сейчас понимаю, что мог стать слепым и от понимания в холод бросает. Я – почти труп. Гоню эти мысли прочь, но они неимоверно возвращаются.

Бедное левое ухо. Чебурашка, если встречу его, будет чувствовать себя ущербным рядом со мной. Вот же угораздило так ухом приложиться. Распухло до невозможности. Даже перевешивает на одну сторону, по ощущениям. Нет, я так больше не могу. Надо срочно попить. Жара усиливается с каждой минутой. Даже испарение над водой появилось.

Рука, тварь такая! Одно движение и желание пописать появляется. Обоссаться от боли – самое близкое понятие. Уродский гвоздь. Ну зачем я так резко пошевелился?

- Никита! Ни-и-и-к-и-и-т-а-а-а!

Голос Саньки ударил по ушам и от его мощи, кажется, начал вибрировать камень. Блин, ну зачем так орать? Только головную боль усилил мне… Но есть и хорошая новость - рядом друган орёт, совсем близко, в метрах десяти. Прямо за скалой-крокодилом Бодров находится. Подпрыгну и, возможно, увижу его. Хотя нет, на такую высоту не подпрыгну. Высоковато.

Санька жив! Только сейчас дошло до меня. Ответить бы, да в горле пересохло. Пустыня Сахара во рту поселилась и прогнать её никак. Водичка рядом, но не испить. Надо руку освободить. Нет, столько силы воли мне сейчас не найти.

Выжить! Чтобы не случилось, как бы хреново не было, но я должен выжить. Даже если придётся перегрызть чёртов гвоздь… Да ладно, ерунда это. Даже если придётся отгрызть себе руку – я сделаю это. Другие делали и выживали. Чем я хуже их? Лучше!

Слёзы из глаз, дикая боль, баланс на грани потери сознания…

Я взялся за гвоздь свободной рукой и сумел самую малость разогнуть его. Теперь самое сложное – протянуть по металлу руку до её полного освобождения. До этого, оказывается, совсем боли не чувствовал. Щекотка какая-то, а не боль была. Вот сейчас боль…

На момент, когда пришло освобождение от железного плена гвоздя, я всё-таки отключился на несколько секунд. Доконала меня боль…

Баюкая руку-инвалидку и мечтая хотя бы о таблеточке ибупрофенчика, осторожно подобрался к воде и начал черпать её уцелевшей правой, а затем жадно пить. Полсотни ладошек, наверное, в себя влил, прежде чем почувствовал, что напился. Даже болевые ощущения уменьшись. Вода – жизнь! Но от ибупрофена всё равно бы не отказался. А лучше промедола или трамадола укольчик…

- Сань, я тут…

Да, получилось так себе, не крик, а шепоток. Ветер, приносящий почти не ощутимую прохладу, и то сильнее. Надо потерпеть, набраться сил, и тогда можно будет докричаться.

Занозы! Занозищи! Брёвна! Больно их вынимать…

И чего мне не сиделось на Земле? Сейчас, с высоты пережитого, все старые проблемы кажутся сущей мелочью. Даже срок тюремного заключения, длиной лет в пятнадцать, не может сравниться с моими приключениями по степени моральной нагрузки. Грёбанный фэнтези-мир порядком достал. Ни секунды покоя. Меня война и то так не насиловала, как этот параллельный, или чёрт знает какой, мирок. Эх, сейчас бы в родную квартирку, прилечь на диванчик с бутылочкой пива, а затем всё забыть, как страшный сон…

Стоп, Ермаков! Ну что за нюни? Такой большой, а такой ерундой занимаешься, о невозможном мечтаешь. Действительность такова, какой является и изменениям не подлежит. Нужно взять себя в руки, успокоиться, и пытаться выбраться из дерьма, в котором оказался. Приступаю!

- Сань, ты там как? – вполне громко крикнул я.

- Ник, сукин ты сын! – Бодрова не вижу, но отлично слышу дикую радость в его голосе. – Ты живой, слава Богам этого мира! Чего молчал так долго, а? Я уже думал, что пираньи твой костный мозг доедают. Как ты? Всё в порядке?

- Ты первый спросил, тебе первому и отчитываться, - ответил я.

- Я, Ник, почти в здравии. Так, с десяток заноз поймал, пяток-другой шишек набил, да большой палец на левой руке умудрился вывихнуть. Вправил его уже… Сижу на долбанной скале, пытаюсь до тебя докричаться, тушёнку ем, воду пью, да швы старые понемногу снимаю. Крушение было страшным, но пережил я его малой кровью. Ты как? Что-то голос больно утомлённый. Нормально всё?

Тушёнку он, сука такая, ест. Почти не пострадал, гад такой. Везучий…

- Мешок с оружием и едой у тебя что ли? – обиженно спросил я.

- Ну да, ты же его отпустил, когда нас первый раз об палубу приложило. Повезло и я успел его поймать. Оружие уже высушено, жаль нечем смазать. Ты, Ник, наверное, голоден, да?

Я рассказал всё. Без преувеличений и преуменьшений. Как есть. Саня, когда мой монолог был закончен, молчал пол минуты. Потом почти неслышно сказал:

- Извини, друган, но помочь я тебе ничем не мог и пока не могу. Сам еле выжил, да и то благодаря твоим советам. В воду, уже после крушения, лезть не решился. Боялся, что либо пираньи сожрут, либо краб-кальмар. Его то ты хотя бы успел увидеть? Ник, может тебе баночку тушёнки попробовать закинуть? Скала не большая. Расстояние так вообще ерунда. Главное поймай её. Кидаю!

Не успел отменить заказ на транспортировку кидальным методом я. Банка описала почти идеальную дугу, пройдя в опасной близости от скалы-крокодила, но до меня не долетела – упала в воду в каких-то двадцати сантиметрах от края каменной суши. Как положено не уцелела, потому что всё-таки достигла дна и разбилась. Вода прозрачная и я отлично вижу как её немного взмутил бульон. Ещё вижу куски мяса, расплывающиеся по дну, к которым уже несутся, сломя головы, вездесущие пираньи. Есть идея!

Правой рукой схватив обломок доски с гвоздём и со всей силы ударил по скоплению рыбы, надеясь оглушить хотя бы одну. Не вышло, но результат всё равно вышел положительным – гвоздь пробил бок упитанной пираньи. Легонько дёрнул доску на себя и рыбка уже на суше. Хватаю другую доску и глушу её, пока не соскочила с гвоздя и не упрыгала обратно в родную стихию.