Александр Зайцев - Слово и Чистота: Отблеск [СИ]

Так что же мне делать?

При этой мысли левую ладонь охватил холод. Для Чистоты в этой ситуации все было ясно и понятно. По «мнению» вакидзаси, следовало рассказать Тедду всю правду! Потому как только такой вариант подходил под понимание справедливости, которым был наделен осколок души идеалиста Изао. То, что подобный выбор скорее всего погубит юного перевертыша и убьет его мать, это для неразрушимого клинка было не очень важным. Будет, не будет, что об этом думать, важно насадить справедливость, как её понимает Чистота, здесь и сейчас.

Еще совсем недавно, я просил Чистоту снять с меня бремя ответственности выбора в этой сложной ситуации, но когда вакидзаси и правда толкает меня только к одному из вариантов… Причем не просто толкает, а буквально заставляет принять то решение, которое считает правильным именно неразрушимый клинок. Да, именно заставляет, прибегая к такому простому методу, как боль. Моя левая ладонь скованная нестерпимым холодом как раз доказательство этого воздействия.

Я терпел, когда Чистота не давала мне поступать противозаконно. Это можно было понять и я понял. Потому как это вообще-то правильно.

Я терпел, когда вакидзаси заставляла меня вмешиваться и когда на моих глазах происходило преступление. Это можно было принять и я принял. Потому как так и надо жить, не проходить мимо, когда можешь помочь.

Но…

Сейчас…

Сейчас Чистота собирается забрать у меня право выбора.

И этого я терпеть не намерен!

Левую ладонь свело судорогой.

Значит я должен все рассказать Тедду, и тогда боль уйдет?

Ответом на этот вопрос, стало то, что на мгновение холод отступил.

Вот как? Меня вообще не должно быть здесь! Я случайный свидетель, чужой для Тедда, просто прохожий и мне вдруг решать его судьбу? Потому как я знаю что-то и должен воспользоваться этим знанием, потому как это будет справедливо? Справедливо будет если Тедд сам заподозрит в этой истории что-то и сам докопается до подноготной, вот это будет справедливо, а не когда кто-то принесет ему правду на блюдечке!

Боль усилилась, Чистота была явно не согласна с такими доводами.

Эта боль вместо того чтобы подчинить меня воле меча, только подняла во мне волну злости.

Прорывы, Рыцарство, Спасение Мира, висящий надо мной словно дамоклов меч вопрос Договора, всего этого и так выше крыши, чтобы я позволял кому-то или чему-то что-то решать за меня!

Спасти парня от похитителей, да, согласен, это было правильно. Решать же чужую судьбу только потому, что все решил один из моих мечей? Нет, такого не будет!

Да, возможно не вмешиваться когда столько узнал, не самый лучший выбор, возможно… Но, подчинится Чистоте сейчас, я не могу. Не могу, просто потому, что не могу позволить этому клинку что-то решать за меня.

В глазах плывет, от холода в левой ладони. Смотрю на Охрина, Гамма, Тедда. Вся эта история, все это похищение, это их дело. А правда… Если кому-то из них реально нужна эта правда, то у них есть своя голова на плечах, вот пусть сами эту правду и находят. Опять же, если она им нужна!

С этой мыслью, покидаю больницу, выходя через ближайшее окно.

Левую руку охватывает настолько нестерпимый холод, что кажется будто она сейчас лопнет. Одна из нитей, которые держат мою душу в этом мире, натягивается словно струна.

Тянется…

И рвется.

Боль такая, что кажется вот-вот остановится сердце. Общий запас праны проседает на десять процентов. И это уже навсегда.

Чистота не приняла мой выбор, и моя связь с осколком души Изао ослабла.

Стоило ли моё невмешательство подобного?

Не знаю.

Прав ли я?

Не знаю.

Знаю только то, что в этот раз Чистота переступила границу того, что я был готов от неё терпеть!

Чтобы унять боль в груди, перехожу в Скольжение, оставляя за спиной больницу, мальчишку-перевертыша, его хитроумного дядю и Охрина, который, кажется, так и не осознал до сих пор, что у него есть сын.

Я просто бегу.

Бегу вперед.

Так быстро, как могу.

Останавливаюсь только на побережье, далеко за городом, в таком месте, где никого нет, и выхожу из Излома. Только даже переход в реальность не унимает боль в груди.

Надо же так влететь на пустом месте! Сходил перекусить в уличное кафе, называется. Гребанная Чистота! А точнее — чертов Изао, который в свои почти семнадцать лет так и не понял, что жизнь не делится только на черное и белое и полна полутонов. К тому же, мне в этом клинке осталась от него самая недоговороспособная часть! Мне что теперь по улицам с закрытыми глазами ходить?! Только бы не стать свидетелем какой-нибудь несправедливости?

Разминаю грудь правой ладонью.

Больно.

Надо успокоиться.

Сажусь на небольшой камень так, чтобы волны совсем чуть-чуть не доходили до моих ступней.

А ведь сам во многом виноват. Действия Чистоты понятны. Я не уверен, что белый клинок можно назвать полноценно разумным, он реагирует на внешние раздражители так, как в нем заложено. Что мне стоило плюнуть на свои мысли и рассуждения и поступить, как от меня требовал вакидзаси? Принципы? Раньше меня подобное почти никогда не останавливало. Неужели этот мир меняет меня, и я реально превращаясь в некое подобие рыцаря, для которого убеждения важнее жизни?

Десять процентов праны — это не так мало, как может показаться, сколько раз именно эти крохи спасали меня от поражения? Как минимум дважды. К тому же, я не уверен, что переживу еще пару подобных разрывов связей с вакидзаси. Банально сердце не выдержит, и никакая Проекция не “откачает”. Взял себе выходные, думал отдохнуть от всего: от учебы, от дел рейгов, просто порисовать для себя. Расслабиться хотел…

Чтобы успокоить свою злость, принимаюсь равномерно дышать, в такт накатывающим на берег океанским волнам.

Злиться на Чистоту бесполезно. Это уже было ранее и не раз, и, насколько помню, никак мне не помогло. Вакидзаси таков, какой он есть, и не в моих силах изменить суть этого клинка. Ругаться на него все равно, что обвинять океан в том, что в нем есть вода. Раньше я хотел найти способ сломать белоснежный меч, сейчас же понимаю: его разрушение, если таковое возможно, приведет к моей смерти. Чистота служит чем-то вроде моста, связывающего мою душу с этим телом. И если этот мост будет сломан, то связь души и тела разорвется. Она не меч рейга, Чистота осколок чужой души, который принял форму клинка.

Опускаю ладонь вниз, позволяя набегающей волне намочить пальцы. Постепенно боль в груди затихает. Она еще долго не пройдет, но уже не так резка. Стараюсь откинуть раздражение и злость. Мне не избавиться от Чистоты, разве что погибнув.

Запереть себя в четырех стенах и никуда не выходить, чтобы опять не вляпаться по вине вакидзаси в какую-нибудь историю? Тоже не выход. Мне все равно ничего не остается, кроме как продолжать жить, как жил ранее. Да и злиться на белый клинок не стоит, он таков, какой есть. А вот что я в силах изменить, так это свою реакцию. На первом месте у меня должно стоять спасение мира, а не личные убеждения.