Рустам Максимов - Ментовский вояж: Везунчики. Рейдеры. Магелланы [сборник litres]

Избрав юго-восточное направление, собровцы вошли в контакт с поляками, затем, уже на северо-востоке от Москвы пересеклись с какими-то афробельгийцами, которые возомнили себя пупами земли.

Нормального разговора с чернокожими подданными бельгийской короны не получилось, зато на окраине их кластера Налимову повстречались спецназовцы из Ростова-на-Дону.

Армейцы поведали, что у них установлена власть настоящих профессионалов – рулят военные, – и посоветовали в случае чего перебираться к ним. А пока предложили проучить зарвавшихся негритосов, чтобы тем неповадно было разговаривать с русскими свысока, презрительно скаля зубы.

Полковник согласился с необходимостью показательно выпороть зарвавшихся негритосов и, связавшись с начальством, попросил организовать транспорт для вывоза трофеев.

Левандовский отреагировал мгновенно, отправив Ростиславу подкрепление – отряд чеченцев под командованием Ахмеда Мансурова, за которым последовала колонна грузовиков.

Ростовские также подтянули свои резервы – полдюжины БМП-2 с таким же количеством армейских КамАЗов.

Далее произошли уже известные нам по рассказу Альберта Петровича события – разгром негров, дележ и перевозка содержимого бельгийских складов.

Спустя пару дней Левандовскому удалось заключить соглашение о перемирии со всеми московскими группировками. Инициативу генерал-лейтенанта поддержали все, не подозревая, что хитрый мент способен проводить мастер-классы по византийскому коварству.

Изображая из себя миротворца и пацифиста, Левандовский мастерски сократил количество потенциальных противников, организовав триумвират из трех наиболее сильных группировок. Союзников по триумвирату сразу же подключили к дележу трофейного имущества, что еще больше усилило позиции Левандовского среди населения. «За бортом» триумвирата остались излишне свободолюбивые грузины и кичливые уголовники, гордившиеся своей показушной непримиримостью к «мусорам поганым».

Пока в Москве заключали союзы и делили власть над осколком столицы, в белорусский анклав вторглись уже известные нам «бокохарамы».

Получив информацию о вторжении, полковник Налимов немедленно, без приказа, двинулся выручать соседей-славян.

Спустя сутки к собровцам присоединился взвод чеченцев под командованием Руслана Дадашева, который поведал Ростиславу, что вокруг Левандовского вьются прихлебатели, интригующие против полковника и его бойцов. Мол, действует без приказа, излишне самостоятелен, рискует личным составом ради белорусов, а кто они нам – братья, что ли? В общем, короля делает свита, а в свите генерал-лейтенанта окопались бывшие начальники ОВД, мечтающие сидеть при царе боярами. Дадашеву они не страшны, ибо за ним стоят братья Мансуровы, а вот за Налимовым не наблюдается сотни родичей его тейпа.

Прекрасно владевшие тактикой войны в джунглях «бокохарамы» оказались весьма неудобным противником. Не ввязываясь в прямые боестолкновения, негритосы действовали из засад, грамотно использовали снайперов и различные военные хитрости, вроде детей-смертников с начиненными взрывчаткой поясами шахидов. К счастью, африканцы пытались воевать в трех кластерах одновременно, поэтому бои на белорусской земле продолжались около двух суток.

В столкновениях с исламистами собровцы потеряли пятерых товарищей, еще столько же получили ранения. Взвод Руслана Дадашева лишился четверых бойцов, и шесть чеченцев были ранены. Потери белорусов, в массе своей беззащитных мирных жителей, исчислялись многими десятками погибших и сотней с гаком раненых – по кровожадности «бокохарамы» смело могли состязаться с латышскими и украинскими эсэсовцами.

Когда Ростислав возвратился в Москву, у него, как и ожидалось, состоялся серьезный разговор с Левандовским. Последний, признавая несомненные заслуги полковника, желал видеть на месте командира СОБРа более послушного и предсказуемого офицера.

Налимов не стал перечить генералу, считавшего себя врио президента всея России, и, выйдя к своим бойцам, поведал им все, как есть, без утайки. Народ в СОБРе подобрался простой, обладавший не только физической силой, ловкостью и быстротой реакции, но и умением кратко сформулировать посылательное целеуказание.

– В общем, мои парни назвали Левандовского очень нехорошими словами и решили, что пора уезжать в Ростов, – полковник завершил повествование о своей московской эпопее, плавно перейдя к делам ростовским. – Там так же наша, российская земля, и там живут такие же люди, как и в Москве.

В ростовском анклаве командовал генерал-полковник Владимир Алексеевич Калетник, который к моменту переноса был в отставке, лет десять живя жизнью скромного военного пенсионера. Скромность, впрочем, не означала, что отставной генерал с утра до вечера восседал на лавочке во дворе, тратя время на шашки-шахматы-домино с такими же старичками, как и он сам, затем до полуночи чаевничал у телевизора.

Будучи на пенсии, Владимир Алексеевич на общественных началах занимался организацией помощи ветеранам военных конфликтов и миротворческих операций, а также курировал военно-патриотическое воспитание молодежи. Калетника хорошо знали и городские чиновники, и директора фирм и предприятий, и местное полицейское начальство, и простые жители Ростова. Волевой, умный и энергичный генерал-полковник пользовался заслуженным авторитетом в городе и области, частенько выступал перед офицерами частей и соединений, делясь с ними своим афганским и чеченским опытом.

В первые же дни после катаклизма Калетник организовал отряд самообороны своего района, навел в нем жесткий порядок, затем стал помогать ближайшим соседям. Это прибавило авторитета и без того уважаемому в народе генералу, и вскоре Владимиру Алексеевичу сделали предложение, от которого не отказываются.

Ситуация сложилась таким образом, что спустя декаду после переноса в ростовском кластере образовалось двоевластие в лице двух армейских начальников, которые никак не могли договориться, кто из них главнее. При этом оба полковника даже не думали воевать друг с другом, так как прекрасно понимали, что внутренний конфликт между военными закончится всеобщей катастрофой для всех россиян.

Покумекав за рюмкой чая, офицеры пришли к взаимоприемлемому компромиссу, решив подыскать уважаемого человека, имеющего достаточный авторитет в обществе. На роль такого арбитра подходил всего лишь один-единственный человек – генерал-полковник Калетник, к чьему мнению прислушивались как армейцы, так и гражданские.

Когда Владимир Алексеевич взвалил на себя функции главы военной администрации, Ростов уже стал «землей обетованной» для беженцев с севера и севера-востока.