Сергей Мусаниф - Борден

В следующее мгновение голова снайпера взорвалась и его мозги выплеснулись на бетон.

— Тор Одину. Стрелок минус. Требуется группа зачистки.

— Один принял.

Артур отошел от окна, схватил лежащий на кухонном столе планшет. Новости. В связи с повышением числа самоубийств, президент провел экстренную встречу с ассоциацией психотерапевтов. Времени на раскачку больше нет, сказал президент… В районе Токио замечена повышенная сейсмическая активность. Войска союзников приведены в повышенную боевую готовность… Очередной всплеск подросткового насилия в Аризоне. Четырнадцатилетний подросток забрался на водонапорную башню и расстреливал прохожих из распечатанного на три-дэ принтере арбалета. Проводившим захват полицейским он объяснил, что прокачивает убийцу и уже достиг шестого уровня… Илон Маск заявил, что только колонизация Марса поможет человечеству справиться с валом накопившихся проблем, на фоне его заявления акции «Теслы» поползли вниз…. Утром возле подмосковных Мытищ снова видели зомби. Очевидцы утверждают, что он вышел из леса и двигался в сторону станции электрички…

Мир привычно сходит с ума, ничего нового.

Артур допил кофе, оделся и вышел из квартиры, захлопнув дверь. Вдавил кнопку вызова лифта, прошло минуты три, но лифт так и не приехал, и Артур поплелся по лестнице. Когда он уже выходил из подъезда, лифт поднялся на его этаж и открыл двери. Внутри обнаружилось два бесчувственных тела и сотрудник СВР, складывающий телескопическую дубинку.

Машина не завелась. А ведь это «гольф» и ему всего-то шесть лет. И где хваленое немецкое качество? Артур сокрушенно покачал головой, в сердцах хлопнул дверцей и поплелся к метро, чувствуя себя мытищинским зомби.

— Тор Одину. Джокер идет к метро.

— Какого черта?

— Машина не завелась.

— Один Локи. Какого черта у него машина не завелась?

— Локи Одину. А я знаю? Наверное, саперы что-то обратно не подсоединили. Работали ночью, торопились.

— И что нам теперь, под землю лезть? В эти толпы? Кто-нибудь, подвезите уже его до работы.

— Валькирия Одину. Задачу поняла.

Когда Артур выходил из двора, рядом с ним притормозил ярко-красный внедорожник БМВ М6. Стекло пассажирской двери плавно поползло вниз.

— Подвезти, красавчик?

За рулем обнаружилась блондинка, недавно въехавшая в квартиру напротив. Артур пару раз здоровался в ней на лестничной клетке.

— Нехилые нынче у «убера» тачки, — сказал Артур. — Мне в центр надо.

— Мне тоже, прыгай.

Внедорожник с пробуксовкой рванул с места и лихо влился в поток машин.

— Дед Одину. Что у вас?

— Три инцидента уже.

— А ведь еще девяти нет, ек-макарек. Как-то кучно сегодня пошло.

— Один всем, кого это касается. Слушайте, ну сколько можно уже? У нас восемнадцать человек его ведет, пятеро там живут, трое в его фирму на работу устроились, и с каждым днем оставаться незамеченными все труднее. Давайте уже скажем ему правду и отвезем туда, где безопасно? Или наврем и отвезем туда, где безопасно, мне все равно. Я думаю…

— Дед Одину. Заткнись и продолжай работать, сынок. А думать за тебя начальство будет, ек-макарек, ему за это деньги платят.

— Один Деду. Принял. Вы — начальник, я дурак.

Егор Михайлович положил переговорное устройство на полированную поверхность стола и достал из кармана портсигар.

— А может, и правда, ек-макарек? — сказал он — Может, наврем ему с три короба и запрем в каком-нибудь бункере? Понятно, что от прорыва это не убережет, но хотя бы местные дилетанты отвалятся. А можем вообще ничего не объяснять, мы же органы, мы и не такое можем.

— Нет, — сказал полковник Савельев, задумчиво глядя в монитор. — Мы не знаем, как он отреагирует на подобное давление. Мы не знаем, почему его персона вызывает повышенный интерес. Лучше наблюдать за ним в его естественной среде.

— Ребята ночами не спят, семей не видят, ек-макарек.

— Они там все холостые, — сказал Савельев. — И молодые, им по ночам вообще спать не положено. Три инцидента за утро, надо же. Раньше и за неделю столько не набиралось.

— Это все из-за того англосакса, — сказал Егор Михайлович. — С тех пор, как он сделал ноги, оно все и активизировалось. А я тебе говорил, ек-макарек, не надо было его отпускать. Заперли бы в бункере….

— Твоя воля, ты бы всех в бункере позапирал.

— Так оно надежнее, — сказал Егор Михайлович. — Конечно, еще надежнее было бы ему в затылок стрельнуть, но ведь они только этого и хотят.

— А мы даже не знаем, кто эти «они», — сказал Савельев.

— Мировая закулиса, ек-макарек, — сказал Егор Михайлович. — Ты сам-то как, полковник?

— Я почти все время здесь, — сказал Савельев. — Хожу опасно, всегда с охраной, что мне будет-то?

— Не вспомнил? Не сообразил? С чего такой интерес-то?

Савельев покачал головой.

— Я так понимаю, наша основная стратегия — сидеть и ждать у моря погоды, ек-макарек, — сказал Егор Михайлович. — Авось англосакс вернется из куда он там отправился и принесет с собой все ответы. А если он не вернется?

— Мы действуем по ситуации, — сказал Савельев.

— Ситуация портится. Она вот-вот пойдет в разнос и все тут расхреначит, — сказал Егор Михайлович.

— И все равно, мы будем делать так, как я говорю.

— Главное, чтобы оно все не пошло так, как я говорю, — сказал Егор Михайлович.

— Не сомневаюсь, что когда все пойдет вразнос и меня отдадут под трибунал за превышение должностных полномочий, ты явишься на комиссию и скажешь «а я ведь говорил», а потом стрельнешь мне в затылок из своего «маузера», — сказал Савельев.

— Партия скажет, стрельну, не сомневайся, — заверил его Егор Михайлович. — Но скупая мужская слеза все равно скатится по моей морщинистой щеке, ек-макарек.

— Валькирия Одину, — ожило переговорное устройство. — Высадила Джокера у офиса, принимайте. Всю дорогу пялился на мои коленки и только что слюни не пускал.

— Шустро водит девчонка, — сказал Савельев, глядя на часы.

— Премию ей выпиши, ек-макарек, — сказал Егор Михайлович. — Может быть, юбку подлиннее купит. Чтоб коленки, значит, прикрывала.

Савельев вздохнул и потер лицо.

— Ты вообще спал сегодня, полковник?

— Часа два.

— Не бережешь ты себя, Виталя.

— На тот свете отосплюсь, — мрачно сказал Савельев. — Вот прямо в морге и начну.

— Это уж как повезет, — философски заметил Егор Михайлович. — Некоторым, говорят, и после смерти покоя нету.

Соломон Рейн качался.

Это был данж, предназначенный для прохождения группой, но Соломон Рейн чистил его в одиночку. Каждую неделю, по откату.

Когда ты забрался на самый верх, удержаться там очень трудно. Каждый новый уровень стоит пота и крови, и если кровь преимущественно чужая, то пот приходится проливать свой собственный. Если ты — номер один и хочешь им остаться, тебе нужно каждое утро вставать очень рано.