Антон Демченко - Опричник

— А есть варианты? — грустно осведомилась та.

— Как говорится, даже если вас съел дракон, у вас имеется как минимум два выхода, — пожав плечами, ответил я и, поймав взгляд Илоны, договорил: — Вариант первый: мы расторгаем договор, и я вызываю Олега в круг, из которого, клянусь, он живым не выйдет. Вариант второй: мы не расторгаем договор, но я всё равно вызываю Олега в круг, с теми же последствиями, как ты понимаешь. Вариант третий, который, признаюсь, нравится мне меньше всего, поскольку не исключает дальнейших пакостей со стороны твоего отпрыска: мы расторгаем договор, и ты наказываешь Олега своей волей. Но в этом случае, я гарантирую, что при первой же глупой выходке Олега, направленной против меня, моего отряда или моих учениц, отправлю его на тот свет, без всяких поединков и дуэлей.

— А если я не только сама накажу сына, но и дам слово, что он более не посмеет даже глянуть косо на «Гремлинов» вообще, и в твою сторону в частности… мы можем сохранить наш договор? — после недолгой паузы спросила собеседница.

— Наглость — второе имя всех наёмников, или это только мне так везёт? — вопросил я тёмные, потрескавшиеся от времени балки потолка. Те промолчали.

— И всё же, Кирилл? — Илоне не только наглости, но и настойчивости не занимать. Что ж, уважаю, но… соглашаться просто так, за красивые… хм… глаза, не стану. Ольга не поймёт, а она и без того очень нервно относится к любому упоминанию майора Стенич. М-да.

— «Пардусы» берут на себя долг перед моей семьёй, — помолчав, произнёс я, и Илона облегчённо выдохнула.

— Рота атаману? — проговорила она с небольшой запинкой.

— Может быть, позже, — я чуть улыбнулся. — Мне не нужны ватажники по нужде. Верность, она, знаешь ли, штука добровольная.

— Знаю, — Илона ощутимо расслабилась и даже улыбнулась мне в ответ. А потом, ну, не зря говорят, что женщины и любопытство — это слова-синонимы. — Кирилл, а твоё расследование… это из-за него Олег пропал чёрт знает куда на добрых трое суток?

— Ну да, — кивнул я, и тут же поднял руки вверх. — Но я здесь не при чём. Его сграбастали и допросили те самые филёры, о которых ты меня предупреждала, и которым он продал информацию о нашем отряде.

— Э-э… а как тогда эту информацию получил ты? — удивилась Стенич.

— А я недавно имел встречу с их хозяевами, — признался я. — Весьма продуктивную встречу, во время которой и выяснилось, что мы друг другу не противники. Не сказать, что друзья не разлей вода, но и не враги. Они и передали стенограмму допроса твоего сына.

— Ясно, — протянула Илона и, чуть помявшись, спросила: — Я правильно понимаю, что если бы не эти обстоятельства…

— Твой сын уже был бы мёртв, — честно ответил я на вопрос, окончание которого моя собеседница, кажется, просто не решилась договорить. — А ты бы в аналогичной ситуации поступила как-то иначе?

Илона посверлила меня взглядом, но почти тут же его отвела.

— Нет, — произнесла она.

— Тогда к чему этот вопрос? — вздохнул я.

— Ты не я, — скупо улыбнулась майор. — Да и в наёмниках без году неделя.

— Если ты так прозрачно намекаешь на мою сопливость или, тем паче, на гипотетический юношеский романтизьм, спешу тебя разочаровать. Взрослым меня не считает только наше законодательство, да и то, лишь в вопросе покупки сигарет и алкоголя. Романтизм же… его от меня даже любимая женщина с трудом добивается, а уж здоровым волосатым мужикам на него и вовсе рассчитывать не приходится. Я, знаешь ли, вообще, выборочный хромофоб.

— Как-как? — удивилась Илона.

— Голубых не перевариваю. Органически, — доверительно сообщил я под смех собеседницы.

— За что? — не прекращая тихо хихикать, спросила та.

— За идиотизм, — фыркнул я в ответ и, почти демонстративно огладив взглядом фигуру Илоны, договорил: — вокруг столько красивых женщин, а они на мужские задницы заглядываются. Ну и кто они есть, как не идиоты?

— Интересный довод, — протянула Илона. — А на розовый цвет у тебя тоже… хромофобия?

— Ubi nilvales, ibi nilvelis, — с лёгким вздохом отозвался я.

— Где ты не имеешь никакой силы, там ничего не желай, — влёт перевела мою «кривую» латынь майор Стенич. — Самокритично.

— Причём здесь критика? — возмутился я. — Обстоятельства непреодолимой силы!

— Это какие же?! — изумилась собеседница.

— Невеста, — с улыбкой пояснил я. — Любимая и любящая меня, прошу заметить. А сие и есть обстоятельство непреодолимой силы… ибо нафиг мне надо от такого счастья отказываться?

— Очаровательно, просто очаровательно, — почти промурлыкала окончательно отошедшая от стресса Илона. Чуть помолчала, и вдруг переключилась на совсем другую тему. — Кирилл, ты сказал, что в отряде «Гремлины» четыре вышедших в потолок стихийника… точнее, стихийницы, и что они твои ученицы. Нет-нет, я не настаиваю на раскрытии тайн, но раз уж ты сам об этом сказал… утоли моё любопытство. Чему ты их можешь учить? Я же чувствую, что тебе даже до воя далеко.

— А кто говорил о стихиях? — пожал я плечами, одновременно делая зарубку в памяти об интересной особенности собеседницы, которую она так легко выдала. Ну да, именно особенности. Ведь определить уровень сил одарённого другой одарённый может только приблизительно и лишь в момент применения первым своих умений. Стенич же, сейчас, ничтоже сумняшеся, выдала информацию о способности, владение которой любой боярский род отнёс бы к секретам семьи. Случайная оговорка? Вот уж сомневаюсь… — Я учу их манипуляциям с эфиром. Вытаскиваю на мастерский уровень.

— То есть, ты — мастер Эфира? — медленно, чуть ли не по слогам, произнесла Илона — В семнадцать лет?

— В шестнадцать с половиной, — поправил я собеседницу и, прикинув все «за» и «против», договорил: — и не мастер, а гранд. Признанный.

— Да ну, нах… — совершенно неаристократично выдала Илона, а в следующую секунду меня накрыло какой-то диагностической техникой. Встряхнувшись, на автомате отразил воздействие и, в свою очередь, коснулся Эфира, направив его волну на Илону. Та замерла, сглотнула… и, стряхнув с волос серебряную пыльцу инея, ме-едленно выдохнула. — Правда, гранд.

— Откровенность за откровенность, — я в очередной раз развёл руками.

— Ну да, ну да, — покивала майор Стенич, приходя в себя и, чуть помолчав, произнесла куда-то в пространство тихим усталым голосом: — А может мой Олежек тоже… из этих?

— В смысле, гей? — приподнял я бровь.

— В смысле, пид…ас. Боевой, — отрезала она. — А что? Парню скоро четвёртый десяток шваркнет, а я ни одну его девушку в лицо вспомнить не могу, да и идиотизм его доказан только что со всей очевидностью. Симптомы на лицо.

— Сочувствую, — пробормотал я, не зная, что ещё можно сказать в ответ на такой оригинальный вывод. Впрочем… спорить с ним я не собирался, ибо согласен на все сто. Уж не знаю, какой привод предпочитает Олег Стенич, но то, что он п…с и идиот — факт.