Роб Сандерс - Отряд Искупления

Лейтенант повернулся и собрался уходить – явный знак, что импровизированный военные совет закончен. Бронстед тоже пошел обратно.

- Дайте мне пару ваших людей, - обратился Криг к лейтенанту. Его голос был хриплым от пыли, и было трудно сказать, просит он или приказывает. – Мы проберемся к «Призраку» пешком, и, если получится, выведем оттуда выживших к вашему первоначальному маршруту с другой стороны пути. Вам все равно придется объезжать поезд. Если у нас не получится, вы сможете двигаться дальше по плану.

Вольскианский командир взвода повернулся к Кригу. Между ними пролетел яростный поток лазерного огня. Огромный архиерей пожал плечами, давая знать, что не возражает. Лицо лейтенанта было искажено ненавистью, но когда он оглядел молодого комиссара, его выражение изменилось: казалось, вольскианца что-то развеселило.

- Хорошо. Я дам вам даже трех человек, - сказал Делеваль, и, обернувшись, крикнул: - Теркл, Снайдер, Гойнц! Идете с комиссаром.

Криг ожидал от ульевиков потока ругани и жалоб, или даже прямого отказа. Но те лишь многозначительно прищурили глаза, а Гойнц хихикнул.

- Спасибо, - произнес Криг, несколько удивленный.

- Увидимся на другой стороне, - сказал Делеваль, и ушел вместе с Бронстедом. Прид кивнул Кригу, поправил свой монокль и отправился за ними.

Три вольскианца прижались спинами к грузовому контейнеру и начали лихорадочно перезаряжать свои дробовики. Голлиант вернулся после недолгого отсутствия. Он погрузил трупы членов экипажа «Железного Огня» на один из неповрежденных «Кентавров», и снял с подбитой машины тяжелый стаббер. Оружие было настоящим монстром, с рукояткой пистолетной формы и ручкой для переноски сверху, с ленточным питанием и длинным толстым стволом воздушного охлаждения. Помощник Крига также забрал из «Кентавра» боеприпасы, повесив запасные патронные ленты на каждое плечо.

- Голл, тебе не обязательно идти. Отправляйся с колонной…

«Стальное Святилище» и остальные «Кентавры» уже откатывались назад, выходя из-под града ракет и лазерного огня, которым осыпали их мятежники.

- Как же я тогда смогу защищать вас? – спросил огромный вольскианец, напрягая голос, чтобы его было слышно за выстрелами. Взмахнув длинным стволом стаббера над головой комиссара, он присоединился к троим солдатам у гофрированной стены контейнера. Выхватив хеллпистолет из кобуры, Криг бросился за ним.

«Вертиго» быстро снижалась.

- Бенедикт, готов открыть огонь?

- Да, флайт-лейтенант.

- Тогда врежем им.

Словно некий ангел мщения, «Призрак» мчался над индустриальным ландшафтом. Держа штурвал одной рукой, другой Розенкранц включила барабаны крыльевых автопушек. Большим пальцем она нажала гашетку, выпустив два пылающих потока смерти и трассеров по крыше склада.

Сам складской комплекс был настоящей мечтой снайпера: прямоугольники плоских крыш-террас, соединенных мостками. Все это могло служить отличным укрытием – по крайней мере, с земли. Толпы мятежников заполняли комплекс, обрушив град выстрелов на «Белый Гром», лежавший разбитым на камнебетонной площадке внизу. Но ничто не могло спасти их от карающего огня «Вертиго» с неба. Грохочущие автопушки оставляли на крышах борозды обгорелого, покореженного металла, превращая толпы повстанцев в дымящееся кровавое месиво.

Это была последняя терраса, и очень кстати: автопушки почти израсходовали боекомплект. Тем временем орды бесстрашных мятежников прорывались к подбитому самолету, используя как укрытие разбитые машины, штабеля грузов и обломки. Розенкранц частично сама помогла создать эти укрытия. Такова природа войны - каждое действие имеет целый ряд последствий, некоторые из них можно предвидеть, некоторые нет. Первые крыши складского комплекса, в которые целилась Розенкранц, просто кишели толпами мятежников, и флайт-лейтенант сочла, что не помешает всадить в стену склада еще и пару ракет. Стратегия имела желаемый эффект, похоронив целую орду еретиков под тоннами металла и керамита. Но с обрушением склада и нескольких башен по южному краю площадки рассыпались большие куски обломков, за которыми могли прятаться повстанцы, пытавшиеся подобраться к «Белому Грому».

По крайней мере, Розенкранц могла утешиться тем, что ее усилия были не напрасны. В упавшем «Призраке» определенно оставались выжившие. С правого борта, лишившегося крыла, кто-то привел в действие один из тяжелых болтеров и успешно отгонял повстанцев очередями болтерного огня. На левый борт пришелся основной удар при падении, и образовавшиеся при этом пробоины и трещины позволяли вести огонь из стрелкового оружия.

В кабине за креслом Розенкранц стояли Раск и Засс. Адъютант Мортенсена был, как обычно, серьезен, а капитан тоже был серьезен – необычно.

- Хорошо, - сказал Раск. – Ребята готовы.

Розенкранц понимала его. Это было предложение Раска, и теперь, когда они были здесь, капитан в полной мере осознал сложившуюся ситуацию и тщетность того, что он предлагал. Раск явно чувствовал, что отправляет снайперов на верную смерть, но считал, что это необходимо, если дает хоть какой-то шанс экипажу сбитого «Призрака».

Розенкранц остановила «Вертиго» в воздухе, заставив замереть в самоубийственной неподвижности прямо над «Белым Громом».

- Шеф, - обратилась она к Нолзу по воксу, и была вознаграждена грохотом тяжелых болтеров. Болтерные снаряды раскалывали камнебетон вокруг «Белого Грома», кроша укрытия и еретиков за ними, но, что более важно, огонь с высоты заставлял орды мятежников откатываться назад.

Из грузового отсека выскользнули тросы, и отчаянно смелые снайперы спустились по ним к сбитому «Призраку» под лазерным огнем мятежников. Столь рискованный маневр имел свою цену, и вокс-позывной «Мишень» стал как-то слишком уж подходящим.

«Вертиго» слегка вздрагивала под градом выстрелов, направленных в самолет, который еще несколько мгновений назад был лишь смазанным пятном в небе, а теперь представлял собой неподвижную цель. Рунические экраны и авгуры сигналили предупреждениями от сотни разных систем. Фонарь кабины сверкал от попаданий лазерных лучей, расплескивавшихся по усиленному армапласту. Розенкранц непроизвольно моргнула.

- Флайт-лейтенант! – воскликнул Бенедикт, необычно эмоционально для сервитора. Розенкранц ожидала этого. Бенедикт чувствовал то, что чувствовала «Вертиго». Он был больше частью самолета, чем экипажа: информация, текущая по кабелям и проводам, подключенным к его позвоночнику от разных архаичных систем «Призрака», ощущалась им как боль.

- Раск?

Было трудно сказать, действительно ли капитан так обеспокоен – его лицо часто было напряжено из-за боли в раненом колене. Но сейчас, похоже, он действительно волновался, прижимая вокс-линк побелевшими пальцами к сжатым губам. Мгновение он помедлил.