Александр Шапочкин - Глава клана. Том 2

Однако сейчас Абызбика, наверное, впервые в своей жизни просто не знала, как ей поступить и что делать. Она помнила этот день как вчера… наверное, по той причине, что он до сих пор порой приходил к ней в ночных кошмарах. То был её пятый день рождения, закончившийся в итоге, наверное, самой большой трагедией Казанской ипокатастимы, случившейся с того момента, как тогда ещё просто Бажовы окончательно осели в этом Полисе.

Через час к празднованию, устроенному отцом в честь его маленькой принцессы, без приглашения присоединятся Бажобановы. Даже в Тайном посаде никто не знал, что ещё двести лет назад вместо одной ипокатастимы в Казани образовалось две. Причём так как разделение случилось далеко не мирно и не по обоюдному согласию, а вследствие раскола, особой любви между отныне разными зелёноглазыми никогда не было. Впрочем, это не мешало казанцам договориться между собой, что чужаков, пусть и родственников, их дела внутри их Полиса не касаются, а потому, когда надо, они всегда выступали единым фронтом, демонстрируя показную сплочённость.

Через полтора часа после их прибытия Камиль Бажанов, находясь в изрядном подпитии, как-то обидит и убьёт Эльдара Бажобанова. Это потом уже выяснится, что конфликт входил в планы Бажобановых, и Камиль был ловко спровоцирован, а сам Эльдар являлся смертником, преступником внутри собственной ипокатастимы, чья добровольная смерть должна была стать искуплением грехов его семьи перед их ханом.

А ещё через десять минут начнётся жуткая резня, в которой погибнут все Бажановы, находящиеся в этот момент в малом замке. Чародеи Бажобановых, дождавшись сигнала, вторгнутся на его территорию и убьют всех, кто там находился, якобы мстя за нарушение законов гостеприимства, священных для кланов Казани.

Спасётся только маленькая Абызбика, которую кормилица спрячет в шкафу для грязного белья. Её просто не стали там искать, посчитав, что маленькая принцесса скорее устроит истерику, чем позволит запихнуть себя в столь вонючее и мерзкое место. Однако малышка была настолько напугана, что просто не чувствовала никаких запахов. Она просидела в этом месте почти полтора дня, и только по чистой случайности прибывшие в разрушенный и обгоревший дворец Бажаевские бойцы из основного родового гнезда ипокатастимы, расположенного в совершенно другой башне, сумели её найти.

Именно тогда голодная, сломанная и испуганная Абызбика отдала своим людям первый в её жизни приказ. И уже в следующую ночь Бажобаевы были безжалостно вырезаны союзом трёх Казанских кланов.

И вот теперь, уже давно ханша, девушка действительно не знала что делать! И проблема перед ней стояла не одна, а целых две! Во-первых, даже после примитивного анализа ситуации, основанного на том факте, что это испытание, но она при этом сохранила свою память, становилось понятно, что это каким-то образом связано с исполнением задачи. А учитывая время, в которое она очнулась, можно было легко предположить, что девушке, пользуясь постзнанием, следовало спасти родичей в малом замке от неминуемой смерти.

Другое дело, что ей снова было пять лет, и она ещё даже близко не сихерче, то бишь не чародейка. Но хуже того, отец и браться ещё живы, и она не ханша, а значит, никто не побежит выполнять любой её приказ, если тот не связан с сиюминутными капризами. Она женщина, хоть уже и успела отвыкнуть от того, что это имеет хоть какое-нибудь значение для её статуса. Поэтому, даже устрой она истерику с криками, что она не желает видеть Бажобановых на своём празднике, над ней просто бы посмеялись, сочтя это умилительной детской блажью.

Но куда хуже был тот факт, что в качестве испытания для неё вообще был использован один из самых тёмных секретов казанской ипокатастимы! А это значило, что тайное стало явным. Что тщательно скрываемый секрет о том, что в Казани зеленоглазые спокойно резали друг друга, стал достоянием общественности Тайного посада. Один факт её присутствия сейчас в этом месте и теле подтверждал это утверждение. И как это скажется на её репутации и шансах получить в свои руки бразды правления всем большим кланом, особо гадать не приходилось.

В общем… это была катастрофа! Её можно было бы даже оправдать внутренним бунтом и восстанием ветви, если сравнивать с обычным кланом… но Абызбика сама себя не обманывала. В тот день Бажобановых вырезали под корень. Детей, мужчин, женщин и стариков! Не разбираясь, кто прав, а кто виноват, просто мстя даже не за нападение, в котором погибло в разы меньше человек, а за сам раскол, произошедший два столетия назад, и за то, что эти люди позволили себе желать жить по-другому.

Да… это было в традициях Казани. Вот только традиции «их» родного полиса, пусть, по мнению Абызбики, они и являлись единственно верными и приемлемыми, никак не были традициями Большого Клана Бажовых или других ипокатастим, не привыкших к абсолютной власти хана и к другим естественным порядкам жёсткой казанской дисциплины.

Тяжело вздохнув, Абызбика вновь взглянула в окно, в котором с наступлением вечера начало отражаться её по-детски суровое лицо, которое вполне можно было бы назвать «мило надувшимся». Выход из сложившейся ситуации она видела только один, а потому, поправив платьице, девочка подошла к своему рабочему столу и, выдвинув ящик, достала оттуда подаренный ей когда-то дорогой слегка изогнутый нож с костяной рукоятью и практически бритвенной заточкой лезвия.

Сегодня, решила для себя Абызбика, всё сложится по-другому! Пусть даже она застряла в этом теле и не способна творить чары…

Как и в прошлый раз, банды встретились на пустующей в ночное время рыночной площади. Перед массовой дракой должен был состояться бой, на который я подписался, однако, увидев вышедшего вперёд Валялу, просто примёрз к одному месту, во все глаза глядя на своего противника.

Это был не тот Сидор, с которым я дрался в прошлый раз. То есть это , по-моему, даже не было человеком! Раздвигая торсом толпу васильковской уличной шпаны, на меня двигался гигант метра в два с половиной ростом, абсолютно лишённый кожного покрова, с тёмно-красными, словно пульсирующими, бугрящимися мышцами, причём только бицепсы на его руках был раза в два толще, чем моё бедро.

Из одежды чудовище, способное посрамить анатомические модели, носило только массивные ржавые доспехи, совершенно непривычного вида кирасу, наручи и сапоги. На голове оно имело шлем-каску, словно сросшуюся с черепом, из дырок для глаз которой лился мерцающий призрачно-голубой цвет. Из лишённого губ рта, украшенного внушительными человеческого вида зубами, потоком стекала фосфоресцирующая слюна, а с каждым выдохом вырывался синеватый светящийся пар.