Олег Таругин - Четвёртое измерение: повторение пройденного

Однако немедленно выполнить сие благое намерение было не суждено:

— Давайте попробуем с ним поговорить, — Сергей кивнул на пришедшего в себя пленного, с ужасом разглядывающего своих захватчиков. И я немедленно позабыл про нож. А зря…

— Докладывай, — Президент знакомым жестом сцепил пальцы лежащих на полированной столешнице рук и вопросительно взглянул на подчиненного. — Помнится, в прошлый раз ты обещал кое-какие подробности.

— Конечно, — главный силовик страны с готовностью кивнул, раскрывая принесенную с собой тощую папку.

Президент отрицательно качнул головой:

— Давай на словах. Что там сейчас творится?

— Там… — директор федеральной службы безопасности немедленно вспотел, словно система кондиционирования воздуха в кабинете вдруг перестала справляться с царящим за окнами летним зноем. — Понимаете…

— Догадываюсь, — буркнул собеседник, вдруг всерьез заинтересовавшись стоящим перед ним настольным письменным прибором. — Давай-ка без этого, ладно? Говори уж, как есть.

— Хорошо, — ощущать себя экзаменуемым школьником было неприятно. Даже несмотря на президентское фамильярное «ты»:

— Объект действительно уничтожен, но вот то, что произошло затем? Понимаете, все обнаруженное на территории баксанской обсерватории нашей группой… очень странно!

— А подробнее? И как-нибудь попонятней?

Смущенный собеседник отвел взгляд:

— Подробнее? Подробнее — мы ничего не можем понять. В прошлый раз я вам докладывал, что здание научного корпуса практически не пострадало во время ракетного удара, мне так доложили, но… Дело в том, что выглядит оно сейчас так, словно прошла не одна сотня лет. И очень много останков, тоже весьма… древних. Мы попытаемся идентифицировать их методом генетического анализа, чтобы убедиться, что это именно сотрудники обсерватории.

— Ну, а сам ускоритель? И что там еще было?

— Практически, то же самое. Очень и очень давние обломки, причем, только внутри зоны, над которой находился «объект», — увидев, что Президент не понял, он тут же пояснил:

— Я имею в виду все, что находилось внутри девятикилометровой зоны. Все, расположенное вне этой зоны не изменилось. В том числе собственно и нейтринная обсерватория в толще горного массива. Людей там в момент эксперимента не было.

— Ясно. Ну, а ваши группы? Три, если не ошибаюсь?

— Пока найдены только две из них — те, что ушли первыми. Их останки, я имею в виду. Следов третьей не обнаружено. Работают специалисты, эксперты. Район полностью закрыт.

Расцепив пальцы, Президент взмахнул рукой, прерывая подчиненного на середине фразы:

— Могу себе представить… ладно. Значит, следов группы этого грушника, майора, как его там? Камадский?

— Кондратский, — с готовностью подсказал тот. — Только он уже не майор — подполковник. А в остальном Вы правы — никаких следов его группы не найдено. На связь по прибытии на место они тоже не выходили. Только сегодня утром обнаружили обломки принадлежавшего нашему офицеру ноутбука. Совершенно… э… нетронутые временем обломки. Сейчас наши специалисты буквально просеивают там все — почву, руины здания, обломки коллайдера. Очень важно понять, что на самом деле произошло…

— Ты с ума сошел?! — Президент даже привстал из кресла. — То есть, как это: «там ничего нет»?!

— Так, Владимир Владимирович… — лицо директора федеральной службы безопасности выражало искреннее сожаление. — Сейчас все ущелье в таком виде, в каком было задолго до постройки научного комплекса. Я бы даже сказал: «очень задолго». Причем, касается это только той части и наземных, и подземных сооружений, что оказалась в зоне действия «объекта». Грубо говоря, все, находящееся за пределами кольца ускорителя, уцелело. А вот внутри ничего нет. И следов самого ускорителя тоже нет.

— Идиотизм какой-то… — взяв себя в руки, Президент тяжело опустился в кресло, знакомым жестом сцепив перед собой пальцы лежащих на полированной столешнице рук. И вопросительно взглянул на подчиненного:

— Ну допустим. Хотя и интересно, куда ж вы тогда ракетами-то стреляли, если там ничего нет? Ладно. А ваши группы? Три их было, если я не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь, — тяжело вздохнул главный силовик России. — Увы, пока тоже никаких следов. Сейчас там работают наши специалисты. Район, конечно, полностью закрыт для любых посещений.

Вздохнув, Президент прервал подчиненного на середине фразы:

— Представляю себе… Значит, и следов группы этого подполковника, как его там? Камрадский?

— Кондратский, — подсказал тот. — Да, к сожалению, никаких следов его группы тоже не найдено. Почти никаких — вчера была обнаружена сумка с обломками ноутбука, принадлежавшего нашему сотруднику из его группы. Вот такие дела…

— Поговорим? — дождавшись, пока переведенный в сидячее положение пленный напьется, Валера отобрал у него флягу.

Вопрос полковник задал намеренно по-русски — то ли хотел убедиться в том, что этот язык для него не родной, то ли просто посмотреть на реакцию. Реакция вышла так себе — пленный похлопал глазами и мелко затряс головой из стороны в сторону. Блуждавшая на бледном, измаранном подсохшей кровью лице глуповатая улыбка словно говорила: «и рад бы, мол, помочь, да, увы, не понимаю». Типа, попробуйте еще раз, и если снова не получится, обратитесь к разработчику. Вот только по голове больше не бейте…

Удовлетворенно кивнув, Валера попробовал еще раз, теперь на северо-американской разновидности шекспировского языка. В смысле, на сленговом английском. Услышав что-то более знакомое, пленный с готовностью кивнул. И ответил, неумело произнося явно неродные слова. Получилось примерно так:

— Да, может быть разговор на английский. Я теперь понимание и отвечать на некоторых ваш вопросов.

Валера хмуро взглянул на меня, я пожал плечами и протянул пленному сигарету, от которой он отказался все с той же вежливо-виноватой улыбкой:

— Немецкий попробуй. Акцент слышишь? Дойч он. Или откуда-то с тех краев — говор все-таки какой-то необычный. Швейцарец он, что ли? Или австрияк?

Полковник кивнул, с легкостью переходя на разговорный немецкий — аж завидно стало. Нет, обязательный-то языковой минимум и я, конечно, знаю, но Валерино произношение мне понравилось. Наверняка и еще пару языков знает.

Пленный просветлел окровавленным лицом и бойко зашпрехал в ответ. Вот и молодец, хотя особо-то не радуйся. Несмотря на недурственное полковничье произношение, не к своим попал. А вот акцент у него странный, незнакомый какой-то. Кстати, о чем это он?

— Да, мне гораздо удобнее говорить на немецком… Мы также можем говорить и по-французски, на моем втором родном языке… Безусловно, все это — страшная ошибка, меня уже ищут и вот-вот найдут… Являюсь военнослужащим и нахожусь под защитой конвенций… А у господина неплохой баварский акцент, что наводит на размышления… — ну, и что-то еще в таком духе. Хорошо их там учат в плен сдаваться. Блин, все как обычно, хоть бы раз кто в рожу плюнул для разнообразия!