Евгений Прядеев - Калининградский сувенир

— Да в общем-то я не против, — мягко, стараясь, чтобы в моем голосе не звучало и нотки наезда, ответил я. — Просто согласись, ситуация выглядит странно. Неужели так сложно заранее забронировать место в каком-нибудь кабаке? А если у них есть своя точка рандеву, так я вообще не вижу проблем сообщить заранее.

— Я не знаю, — с досадой признался Крамер. — Мы вынуждены играть по тем правилам, которые нам навязали.

— Ладно, — согласился я с ним. — Дай мой телефон своему представителю и скажи, чтобы звонил сразу, как только будут новости. Я постараюсь не опоздать. А сейчас извини, я немножко занят…

— Интересно, чем? — Крамер так горько вздохнул, что мне даже стало немножечко стыдно. — Мне казалось, что ты в Калининград летишь исключительно для решения моего вопроса. Ладно, Андрей, лезть с расспросами не буду, уверен, что ты меня не подведешь.

И отключился. А я с удовольствием отложил телефон и посмотрел на официанта, расставлявшего на столе тарелки и блюдо с нашим заказом.

Война войной, а обед по распорядку.

Принесенная долма и правда оказалась вкусной. Нежные виноградные листья, доведенный до ума фарш — ощущение, что кушанье таяло во рту, оставляя приятное послевкусие и расслабляя все больше и больше.

Даже Мирон оставил свои ворчания по поводу настоящего немецкого пива и попросил у официантки меню, чтобы продолжить предаваться греху чревоугодия.

Костяна накрыло первым. Нет, наш приятель не был пьяным «в дрова», но как видно переживания последних суток всё-таки начали оставлять его, заставляя нервы успокаиваться, а тело расслабляться. Застольная беседа скакала с одной темы на другую, в основном возвращаясь к превратностям судьбы, предугадать которые нам всем не под силу.

Мирон выяснял у Костяна особенности ведения железного бизнеса, а Кузнечик, поняв, что мы с напарником не особо горим желанием рассказывать о потустороннем, рассказывал нам, как ему повезло с такими друзьями, как мы.

Поэтому, когда мой новенький телефон зажужжал еще раз, то я тянулся к нему к нему уже с чувством явного неудовольствия и досады. Хуже нет, чем разговаривать о делах в таком состоянии. С другой стороны, это наверняка Эдик, а его информация может оказаться очень и очень важной.

К моему удивлению, я ошибся. Номер, с которого мне звонили, оказался абсолютно незнакомым, правда начальные цифры подсказывали, что звонит кто-то из жителей Калининграда.

— Слушаю вас, — немного настороженно сказал я, приняв звонок.

— Андрей Александрович, — мне было сложно понять, какой именно интонации в голосе собеседника оказалось больше — вопросительной или скорее утвердительной. Первым впечатлением стала убеждённость, что звонящий носит погоны, и этот человек явно умеет командовать. Не знаю почему, но голос тех, кто привык распоряжаться, в какой-то момент становится жестким и каким-то давящим, причем видя его магическое воздействие на окружающих, такие люди начинают непроизвольно поддавливать собеседника абсолютно в любой ситуации.

— Да-да, я слушаю вас, — Мирон с Костяном замолчали и посмотрели на меня с удивлением. Мой тон внезапно стал жалобным и каким-то просящим, и они с недоумением наблюдали за происходящей метаморфозой.

Когда-то очень давно так разговаривать с незнакомыми людьми нас учил преподаватель прикладной психологии.

«Наорать на человека — это совсем не сложно», — часто любил повторять на лекциях курсантам невысокий пожилой мужчина с мудрыми глазами, зорко смотревшими на мир из-под кустистых бровей. — «Просто для всего есть свое время. Вы всегда успеете показать оппоненту, какой вы сильный и страшный, но ваша первейшая задача понять, с каким типом личности вы столкнулись и уже исходя из этого выстраивать взаимодействие с ним»

Тогда большинство этих откровений проходили мимо наших ушей. Мы были молоды и считали, что миром правят только грубая сила и напор. Иван Иванович был одним из тех преподавателей, глубину слов которого я понял только годы спустя после выпуска и теперь часто буквально по крупицам вспоминал всё то, что успело осесть в моей памяти от его лекций и семинаров.

— Меня зовут Леонид! — мой собеседник разговаривал своеобразно. Он делал длинные паузы после каждой смысловой части предложения, как будто сомневался в моей способности воспринимать большие объемы информации. А может быть, он делал это нарочно, желая, чтобы в сознании отложилось каждое сказанное им слово. — Эдуард Алексеевич просил связаться с вами. Какие у вас трудности?

— Да в целом всё очень даже неплохо, — теперь я старался, чтобы мой тон звучал легкомысленно и жизнерадостно. — Скорее, у вас в городе не всё идёт гладко.

— Это очень смелое заявление! — заявил Леонид таким тоном, как будто я только что оскорбил его лично. — Но я готов вас выслушать! Какие у вас были планы на вечер?

— Так, пока, собственно, никаких и не было, — осторожно ответил я, лихорадочно прикидывая, чем может закончиться данный телефонный звонок.

— Прекрасно, — безапелляционно заявил чекист. — Тогда жду вас в девятнадцать часов в пиццерии «Мамаша Темме» на Ленинском. Найдете?

— Да, я в курсе, где это, — почему-то сейчас складывалось ощущение, что я еще не видя собеседника, уже оказываюсь ему должен.

— Тогда до встречи! — и вызов завершился. Вот что за привычка бросать трубки без предупреждения? Их там в безопасности всех этому учат что ли?

— Пойдем покурим, — с досадой предложил я Мирону, засовывая телефон в карман джинс. Костян понял, что я не желаю посвящать его в какие-то наши секреты и воспринял это абсолютно спокойно, попросив официантку принести ему чашечку кофе и обсуждая скорость приготовления шашлыка.

На улице я объяснил напарнику, кто звонил и поинтересовался его мнением о происходящем.

— Я не совсем понимаю, что именно тебя смущает, — пыхая сигаретой, заявил мне Мирон. — Чекист, который странно разговаривает? Ты же не знаешь, кто он такой и что в его жизни происходило. Может быть, он как Мерзкий, настрадался от нечисти и теперь со всеми держит дистанцию. А может из «шурупов», они там все через одного так разговаривают.

«Шурупами» пограничники называли преимущественно армейских, ибо «Пограничники — щит России, а все остальные вкручивают в него шурупы». В Министерстве обороны действительно существовал своеобразный стиль общения, от которого армейские офицеры не могли избавиться, даже продолжая службу в структуре госбезопасности.

— Все может быть, — согласился я с напарником. — Но всё равно, давай я поеду один, а ты останешься на подстраховке. По крайней мере, ты будешь знать где я и с кем, и всегда сможешь позвонить Эдику, если я не выйду на связь вовремя.