Сергей Тармашев - Ареал: Заражение. Цена алчности. Обречённые

– Руки в окно!

Вероятно, учёный подчинился, и Медведь услышал клацание защёлкивающихся наручников, следом за которым последовала новая команда: – Отойти назад! Развернуться лицом к стене! – Дверной замок загремел, и стальная дверь камеры со скрипом отворилась. – Стоять на месте и ждать команды!

– В чём, собственно, дело, сержант? – донёсся до майора ироничный голос Степанова. – Вы решили проветрить мою камеру?

– Молчать! – оборвал его конвоир. – С места не сходить, оружие применяю без предупреждения!

– Хорошо-хорошо, – хмыкнул учёный, – обойдёмся без нервов. Стою я, стою…

Это уже интересно. Медведь уселся на нарах. Он как раз собрался извлечь пользу из своего ареста и как следует проспать несколько суток, благо пользоваться нарами в дневное время ему не запретили, но послушать, что там происходит со Степановым, стоило. Тем временем конвоир подошёл ближе и вновь остановился. Видимо, перед камерой Николаевой, – других арестантов в подвале не было. Лязгнула заслонка окна, и требование повторилось:

– Руки в окно!

– Молодой человек, – сердито заявил голос Николаевой, – я хочу знать, где мой адвокат?! Почему нам до сих пор не предоставили адвоката? Это нарушение наших прав! Я направлю жалобу в конституционный суд!

– Направляйте хоть в ООН, мне-то что? – огрызнулся конвоир. – Моё дело маленькое. Отойти назад! Лицом к стене! С места не сходить! Оружие применяю без предупреждения!

Скрежет несмазанных петель возвестил о том, что дверь в камеру профессора тоже открылась.

– Я хочу видеть следователя! – настаивала Николаева. – Потрудитесь доложить об этом своему начальству. Надеюсь, эта обязанность входит в ваши «маленькие дела»?!

– Начальству сейчас не до вас, – буркнул в ответ конвоир, – оно изволит в игрушки играть. А мне лишняя возня. Вот натешатся, тогда и доложу.

Медведь подошёл к двери. Не иначе теперь его очередь, всё это очень напоминает учения или штабную проверку, когда проверяющие намоделируют нештатных ситуаций, а простым сотрудникам приходится с этим возиться. Интересно, это тоже дело рук Рентгена или просто совпадение? Более вероятно всё-таки второе. Про побег речи не шло, провоцировать контрразведчику тоже вроде бы незачем… Заслонка на его двери со скрежетом скользнула вверх, и в открывшемся оконном проеме показалось лицо конвоира.

– Руки в окно! – скомандовал он.

Медведь подчинился, и наручники защёлкнулись на его запястьях.

– Отойти к дальней стене! Лицом к стене! Не оборачиваться! – монотонно повторял заученные фразы конвоир. – Огонь открываю без предупреждения!

– Что, начальству, как всегда, нечем заняться? – поинтересовался здоровяк, отходя в дальний угол камеры. – Устроило вводную?

Защёлкал замок, и открывающаяся дверь лязгнула.

– Угу, – недовольно промычал конвоир, – ввели. По самое «не хочу».

– Что на этот раз? – фыркнул Медведь. – Опять взрыв на складе боеприпасов? И нехватка пожарных бригад? Снова ящики с огнетушителями на горбу из консервации таскать?

– Теперь они придумали кое-что получше, – злобно процедил сержант, – отрабатываем особо крупный Выброс!

– А до Зоны, как до Луны пешком. Гениально! – оценил майор. – Я начинаю радоваться тому, что сижу в камере. Не придётся ближайшие двое суток строчить бумажки!

– Николай Иванович, это вы? – раздался голос Николаевой. – Вы тоже здесь?

– Куда же я без науки! – хохотнул Медведь. – Вот, решил составить вам компанию!

– А вас-то за что, Николай? – присоединился к разговору Степанов. – Уж не из-за нас ли?

– Молчать! – опомнился конвоир. – Разговаривать запрещено!

– Да брось, сержант! – добродушно пробасил майор. – Ничего страшного мы не сделаем, мы тихие. Поболтаем немного, и всё. Тебе же польза, укажешь потом в рапорте, начальство оценит. Кто знает, сколько тебе теперь тут торчать!

Конвоир недовольно пробурчал что-то нечленораздельное и вышел из камеры.

– А что происходит, Николай Иванович? – Голос Николаевой лёгким эхом отражался от стен камеры. – Что-то случилось?

– Ничего не случилось, – ответил Медведь, – очередные внеплановые учения. Отрабатываются действия при возникновении внезапного Выброса. По инструкции двери камер должны быть открыты, чтобы облегчить эвакуационно-спасательные работы на случай обрушения здания. Мы же в подвале. – Он издал короткий смешок: – Приятно осознавать, что о нас заботятся даже в таком положении…

Здание слегка вздрогнуло, и сквозь толстые стены глухо дошёл слабый отголосок взрыва.

– Ого! – удивился майор. – Это что, имитация начала Выброса? Что-то новенькое! Однако начальство на этот раз серьёзно подошло к вопросу! Эй, сержант! – окликнул он меряющего шагами коридор конвоира. – Долго планируется ждать окончания?

– Откуда я знаю? – огрызнулся тот. – Мне генералы не докладывают! – Он понизил голос и недовольно процедил: – Понапридумывают всякой хрени, начальнички толстозадые, лучше б делом занялись…

– Так ты объяви им выговор, – с энтузиазмом посоветовал Медведь, – чтоб не расслаблялись и не мешали тебе работать!

– Молчать! – обиделся конвоир. – Разговаривать не положено! Ещё кто рот откроет – применяю электрошок!

Где-то в начале коридора скрипнула дверная решётка, и кто-то окликнул конвоира. Тот, брюзжа под нос неразборчивые ругательства непонятно в чей адрес, направился к пришедшему человеку. Медведь прислушался, пытаясь разобрать их разговор, но охранники говорили тихо, и понять ничего не удалось. Спустя несколько секунд решётка скрипнула, закрываясь, и щёлкнула замком. В наступившей тишине отчётливо клацнул автоматный предохранитель, лязгнула затворная рама, досылая патрон в патронник, и предохранитель щёлкнул вновь. «А вот это уже не очень хорошо, – оценил Медведь, – зачем конвоир в нарушение всех инструкций дослал патрон в патронник?» Майор бросил взгляд на камеру видеонаблюдения, установленную под потолком в углу камеры. Вряд ли кто-то задумал расстрелять их прямо здесь, есть много способов избавиться от арестантов более чисто. Чего же тогда испугался конвоир?

– Сержант! – позвал охранника Медведь. – Ты от кого собрался отстреливаться-то? Или ты тараканов боишься с детства?

– Молчать! – нервно рявкнул конвоир. – Больше предупреждать не буду! Ещё раз хрюкнешь – получишь пару разрядов!

Майор философски пожал плечами. Охранник демонстрирует явную нерасположенность к конструктивному общению. Ладно, подождём. Всё равно больше делать нечего.

Какое-то время ничего не происходило, и арестанты продолжали молча стоять лицом к стене каждый в своей камере. Лишь невнятный шорох, выбивающийся из гарнитуры рации конвоира, время от времени тихо вкрадывался в повисшее безмолвие. В какой-то момент шипение эфира стало напоминать слабый гул, и внезапно Медведь понял, что это уже совсем не шум рации. Он прислонился щекой к стене. Та едва ощутимо подрагивала, и вибрации быстро усиливались.