Константин Калбазов - Сборник фантастический циклов-2. Компиляция. Книги 1-21

– А чего ты так хитро улыбаешься? Подставила по полной и радуешься.

– Что, она не так хороша? Судя по тому, что вы кувыркались чуть не до утра, тебе это дело очень даже понравилось. Со мной такого не было… – Что это, неужели в глазах мелькнул недовольный огонек? Ревнует она, что ли?

– Скажем так: не хотелось оказаться неблагодарным гостем.

– Но она хороша?

– Нормальная девушка.

– Но тебе понравилось?

– Ларис…

– Что?

– Может, хватит? Если ты помнишь, это ты все устроила.

– Помню. А ты и рад стараться.

– Не отталкивать же ее, когда она столь требовательна. Хоть сегодня высплюсь.

– Кто тебе сказал, что ты выспишься?

С этими словами она откинула одеяло и предстала перед ним в чем мать родила. Фигура у нее не такая крепкая и сбитая, как у Сайны, но как их сравнивать, когда они такие разные и каждая по-своему хороша. Лариса обладала плавными формами, мягким и податливым телом, что, признаться, ему нравилось больше. А главное, к самой девушке его влекло сильнее. Ну вроде сильнее. Нет. Точно сильнее.

Непонятно, что повлияло на нее. То ли наличие соперницы, которую она сама же и навязала. То ли стоны и крики, которые ей на протяжении трех ночей приходилось выслушивать. А может, и то и другое, вместе с поселившейся в ней ревностью. Но в этот раз она оказалась настолько страстной и ненасытной, что он невольно добрым словом помянул Сайну.

– Знаешь, Рохт предложил нам остаться, – когда они на рассвете проснулись и лежали в объятиях друг друга, произнес Дмитрий.

Вообще-то она еще поспала бы, это у него глаза распахивались в такую рань, и ничего с собой поделать он не мог. Неловко пошевелился – вот и она проснулась.

– Знаю. Мне девчата говорили.

– И что ты об этом думаешь?

– А ты?

– Я первый спросил.

– А я – женщина, существо крайне любопытное и скандальное.

– Убедила, – не сдержав улыбки, пошел он на попятную, а потом, став серьезным, продолжил: – Я хочу все же поставить свой дом и жить по соседству, но отдельно. Понимаешь, у нас есть машина и куча металла, так что мы сможем наделать немало полезного, а местные шаманы… Кто знает, какие тараканы бродят у них в головах, объявят каким-нибудь черным посланником – и на кол посадят.

– Я тоже за свой дом. Бог с ними, с удобствами на улице и прочим, но это будет куда лучше, чем эти вигвамы.

– Рулы.

– Какая разница. Нет, несколько дней пожить прикольно, но с каждым днем все больше недостатков. Хочу свой дом. Пусть саманный, пусть небольшой, с одной-единственной комнатой, но свой.

– Будет у тебя и свой дом, и своя отдельная комната, небольшая, но твоя, я обещаю.

– Верю. Это значит, что мы загостились и нам нужно сворачиваться, верно? Ведь время уходит, а дел еще много.

– Верно. Только сначала мы отправимся не к нам, а обратно к Находке. Я обещал Рохту похоронить останки умерших, среди них может быть его сестра, так что это для него важно.

– А прибарахлиться нам там можно будет?

– Он не против, даже если мы заберем все имущество лагеря. С нами пойдут двое мальцов – они помогут нам сплавиться по реке, это куда как быстрее. Так что выходим сегодня, а завтра к вечеру вернемся.

– А не поздно уже?

– Рассвет только. Я вообще удивляюсь, как ты проснулась так рано: думал, придется тормошить.

– Дим, а ты успеешь поставить дом?

– Теперь – да.

– Почему теперь?

– Потому что мы поможем волкам – они помогут нам. Я обещал Рохту добыть мамонта. Знаешь, по-моему, ученые сильно преувеличивают, когда утверждают, что первобытные люди охотились на мамонтов. Рохт говорит, что на его памяти они убили только одного, да и тот был кем-то ранен и фактически издыхал.

– А как ты собираешься убить эту гору мяса и меха?

– Не забудь, еще и жира. Рохт говорит, что жира у них под шкурой на мужскую ладонь толщиной.

– Это только усложняет дело, но никак не упрощает.

– Признаться, пока не знаю. В крайнем случае, нагрузим уазик камнем, чтобы стал потяжелее, приладим огромное копье из ствола дерева – и пойду на таран.

– Машину разобьешь.

– Да и черт с ней. Какая нам от нее польза, а металлу ничего не сделается.

– А ты?

– И со мной ничего не будет, в крайнем случае – выпрыгну. Ладно, пора собираться.

– Погоди.

Лариса быстро выскользнула из-под одеяла и, склонившись над очагом, быстро раздула угли, подбросила мелких веточек, и вскоре разгорелся огонек, куда она набросала веток потолще, так что вскоре сумрак в палатке под напором огня подался в стороны.

– По-моему, света было и без того достаточно, – поднимаясь с постели, произнес Дмитрий.

– Ты куда? Давай обратно.

– Ларчик!

– Ничего не знаю. Нам несколько дней в походе шляться, а потом вкалывать на стройке, так что никакой личной жизни.

– Огонь зачем разводила? Местные – понятно, а ты?

– А мне нравится все видеть, а потом, не нужно лишних разговоров: принято у них так – пусть так и будет.

– А…

Сказать он больше ничего не успел – Лариса поспешила запечатать его рот поцелуем. Вот же разговорился. Дмитрий с тоской подумал о том, что силы его небезграничны, но вскоре вынужден был признать, что есть еще порох в пороховницах, и… Понятно, в общем.

Дом, милый дом. Нет, дома пока нет, есть только полуостров со всяческими следами человеческой деятельности, но все же им было очень приятно вернуться обратно после столь затянувшегося путешествия. Все здесь пребывало в каком-то запустении. Были видны следы беззастенчивого хозяйничанья различных мелких зверьков, но в общем и целом нормально, все так же, как они и оставили.

Назад они вернулись на двух больших и одной малой пирогах, основательно загруженных. На берегу Находки провели сутки. После того как снесли все останки, которых оказалось не так много, на одну большую дровницу и подпалили ее, принялись за обследование лагеря. Действовать им пришлось в одиночку, потому как посланные с ними парнишки остановились в виду озера, но идти дальше категорически не желали. Что поделаешь, запреты у них существовали не для того, чтобы их нарушать, а для того, чтобы неукоснительно следовать им. Иначе можно и изгнанником оказаться.

Другое племя с радостью примет нового охотника и постарается предоставить ему новую семью, преимущественно вдову с детьми, которым нужен кормилец. Не найдется такой – не будут против, если на нем остановит свой выбор какая другая девушка. Тут, правда, было два момента: изгнаннику нужно было правдиво поведать о причине изгнания, после чего принималось решение, стоит ли принимать его в свою семью. Ложь не приветствовалась – правда все одно всплывет, а тогда солгавшему только одно наказание: смерть, – ведь его приняли в семью. Если принятый в род совершал еще один проступок, за который полагалось изгнание, наказанием также была смерть. Короче, нарушать запретов здесь очень не рекомендовалось.