Маргарет Штоль - Черная вдова: «Красная метка»

Кто ты такой, Алексей Маноровский?

Почему я постоянно вижу тебя во сне?

И как ты связан со мной?

Не находя ответов на эти вопросы, Ава переворачивала страницы. Вот ее дом, Одесса, а еще раньше – Москва, хотя она мало что помнила из тех времен.

Лицо матери над воротником ее лабораторного халата.

Печеные яблоки.

Любимая кукла-балерина с фарфоровой головой. Каролина. Эту куклу Аве подарили родители, но она уже давно потеряла ее.

Здесь были немногочисленные фрагменты ее детства – рассыпанные бусинки порванного ожерелья.

Она хотела бы знать больше.

Ава перешла к следующим рисункам, к более темным воспоминаниям.

Склад в Одессе, где она несколько лет назад лишилась всего.

Бритый мужчина с татуировкой в виде колючей проволоки вокруг шеи – чудовище, которое отобрало у нее целый мир. На своих рисунках она всегда заштриховывала его глаза черным, так, что он становился похожим на демона.

Это и был демон.

Она почти ничего не помнила, кроме черных глаз, смеющихся над ней. Никто не придет за тобой, маленький птенчик. Никому ты не нужна. Никому нет до тебя дела.

Даже твоей драгоценной мамочке.

Ава перевернула еще несколько страниц, стараясь думать о чем-нибудь другом.

Например, о странных словах.

Эти загадочные слова Ава нацарапала на полях своих набросков. Они были повсюду, повторялись снова и снова, словно уцелевшие кусочки потерянной мозаики. Она не знала, что эти слова означают вне контекста ее снов, воспоминаний, ее прошлого. У нее начинала болеть голова при виде тех самых букв, в которые она так часто всматривалась.

Всегда одно и то же. Больше она ничего не знала об этих словах, кроме того, что они как-то связаны с той ночью, когда люди из ЩИТа нашли ее в одесских доках. Она помнила еще кое-что, но это ничего не объясняло. Кроме этих четырех слов у нее осталась лишь одна вещь.

Бесполезный клочок бумаги.

Кошка Саша вцепилась когтями в угол листа.

Бумажка лежала там, на самой последней странице, куда Ава сунула ее, когда перестала носить ее в кармане. Это была единственная вещь, оставшаяся от прежней жизни на Украине, не считая пары фотографий: старая половинка банкноты, на которой были в спешке написаны всего два слова и рисунок – песочные часы в круге.

Знак Наташи Романофф. Женщины в черном, которая стала приходить к Аве во снах намного раньше, чем парень с тату.

Та, что спасла Аву от маньяка, убившего ее мать. Спасла, чтобы передать в чужие руки, позволить запереть на замок – и навсегда забыть о ней: еще один никому не нужный беженец из-за океана.

Черная Вдова подарила ей эту жизнь. Эту привилегию. Жить в одиночестве, без дома и без матери. Оставаться чужой навеки в чужой стране.

Ава знала, что Наташа Романофф считается героем. Она и ее сильные друзья должны защищать человечество. Наташа Романофф должна защищать ее.

Если ты позовешь, я приду. Обещаю, сестренка.

Ава звала ее. Ава искала ее, сжимая в руке выцветшую купюру с нарисованными песочными часами. Но Наташа Романофф так и не пришла.

Наташа Романофф была одной из Мстителей. Они лучше любого из простых людей. По меньшей мере, так думал весь мир. И лишь Ава знала, что это неправда.

Для Авы Орловой Черная Вдова никогда не станет героем.

Она останется лишь разочарованием.

Очередным.

Кошка Саша оттолкнулась лапами от записной книжки и устроилась на плече у Авы.

Люди часто разочаровывают, даже те, кого считают героями. Этот урок Ава никогда не забудет. Сильная как бык и опасная как бритва . Такой она стала теперь.

Мама бы ею гордилась.

УРОВЕНЬ ДОПУСКА: «X»

СМЕРТЬ ПРИ ИСПОЛНЕНИИ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ

ИСХ.: ЩИТ, ДЕЛО № 121А415

ОТВЕТСТВЕННЫЙ АГЕНТ (ОА): ФИЛЛИП КОУЛСОН

ПО ДЕЛУ: АГЕНТ НАТАША РОМАНОФФ, ОНА ЖЕ ЧЕРНАЯ ВДОВА, ОНА ЖЕ НАТАША РОМАНОВА

РАСШИФРОВКА СТЕНОГРАММЫ: МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ, СЛУШАНИЕ ПО ДЕЛУ О СМЕРТИ ПРИ ИСПОЛНЕНИИ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ.

МО: Так, значит, вы были в курсе проблемы еще до того, как вошли в контакт с объектом?

РОМАНОФФ: Нет, сэр. Не была,

МО: Но у нее были сны. Она воссоздавала воспоминания. Симптомы предельно ясны.

РОМАНОФФ: Я не врач, сэр.

МО: (смеется] Неужели?

РОМАНОФФ: После того, как объект покинула оперативный штаб ЩИТа, мы не знали ничего о ее симптомах. Мы даже не знали, где она находилась.

МО: То есть вы утверждаете, что шпионская организация не смогла уследить за ребенком?

РОМАНОФФ: Это ваши слова, сэр.

МО: А что с мальчиком?

РОМАНОФФ: Как я уже сказала…

МО: Знаю, знаю. Это секретные данные. А вы все равно скажите.

РОМАНОФФ: В этой ситуации нет ничего смешного, сэр.

МО: Это называется слушание, агент, а я до сих пор не услышал ничего вразумительного.

РОМАНОФФ: То, что вы услышите, вам не понравится.

МО: Как обычно.

Следующим утром стук в дверь раздался даже раньше будильника. Из старого радиоприемника зазвучала песня «Никто не любит Халка» группы «The Traits». Радио орало на столе рядом с кроватью Алекса, но он даже не пошевелился, несмотря на шум.

Если честно, ему было нахрапеть на это радио.

Алекс поздно лег спать, всю ночь собирал вещи в поездку, и поэтому его комната теперь выглядела так, словно по ней прошелся торнадо: повсюду было разбросано белье (чистое и грязное – кому нужно хранить его раздельно?), на полках лежали стопки комиксов и коллекционных безделушек (не в оригинальных обложках – Алекс был не из таких), на стене висел криво прикрепленный за один угол постер с Железным Человеком (Алексу, похоже, было плевать, что прямо поверх Тони Старка был наклеен постер с лицом Тейлор Свифт. Шутка о Тейлор Старк была одной из самых удачных шуток Данте).

В другом конце комнаты на карнизе для штор висел целый ряд медалей за фехтование, и теперь они покачивались от стука в дверь, который становился все громче и громче, заглушая радио.

– Алекс! Выключай радио. Ты и так уже опаздываешь на автобус. – Голос его матери был хуже тысячи будильников. Убивает сон наповал.

Алекс застонал.

– На завтрашний автобус я еще успею. Подумай об этом. – После таких слов стук в дверь лишь усилился. Приоткрыв один глаз, Алекс пошарил рукой в кровати.

Ага .

Он схватил недоеденное яблоко и бросил его в радио. Пластмассовый приемник разлетелся на части – но, по крайней мере, музыка смолкла. Действовать у Алекса получалось лучше, чем обдумывать средства.