Оро Призывающий - 999999999 маны. Том 4

— Казнь состоится завтра утром, — голос девушки обрёл стальную твёрдость. — Это решение окончательно, и… когда мы сталкиваемся с угрозой, нам не будут важны её мотивы. Важно уничтожить угрозу, защитить то, что ещё не разрушено. А если…

Пауза, пауза. Пауз быть не должно, срочно придумать, что сказать!

— А если вы переживаете за то, что у Ротта могли остаться сообщники, то расследование уже ведётся, и любые подозрения будут проверены, — закончила она.

Нет, она не готова. Она — и управление Империей?.. Это как рюкзак с камнями на спине. Слишком внезапно, слишком рано, слишком… больно. Наверное, до этого дня она не задумывалась о том, как много отец значил в её жизни.

Он почти не общался с ней. Государственные дела отнимали всё время; она воспринимала его как кого-то, кто ей родня только по крови и не более, кто может за неделю перекинуться с ней парой слов…

А теперь ей его не хватает.

— Но если речь идёт не о терроризме, а о масштабном заговоре? — продолжал настойчивый журналист. — Ротт — председатель совета Альянса Пяти, а Альянс во многом подвержен влиянию Республики. Не приведут ли эти события к чему-то глобальному?

Чёрт. Почему он спрашивает её? Можно подумать, она сейчас знает больше, чем все. Расследование только началось, и пока все лишились Императора — она лишилась отца. И ей задают такие вопросы, думая, что она…

— Это, несомненно, заговор, — раздался с другого конца зала низкий, спокойный голос.

Что?

Марианна моргала глазами, глядя, как все камеры, все микрофоны разворачиваются к говорящему. Кто это, как он сюда…

— Заговор, участники которого пока неизвестны, — высокий, бледный мужчина в простом костюме вышагивал по залу. — Неизвестен масштаб, неизвестно, как глубоко он пустил свои корни и что ещё планируют сделать его участники.

Да кто же это? Почему охрана застыла, почему не схватит его, не выведет из зала?

— Но нам всем хорошо известна цель, — продолжал говорящий — Пошатнуть Империю. Уничтожить её — построенную на крови своих граждан, выстраданную, выкованную в огне войн и в горниле труда.

Нет.

Чёрт, нет, нет. Как… такое вообще возможно? Марианна попятилась, отшатнувшись назад. Как это может быть?

Как может её прадед, первый Император, умерший много лет назад — спокойно разгуливать по залу и вещать, как с трибуны?

Кажется, у людей, стоящих вокруг, в голове крутились те же самые вопросы. Но почему ни один из них не заговорил, не задал их? Так боялись нарушить эту странную речь?

— Сделать это — их цель, наша же цель — не дать им сделать это…

— Стойте! — буквально выкрикнула Марианна. Голос её сорвался — не таким должен быть образ Императрицы… — Замолчите!

Люций — или тот, кто выглядел как Люций, её венценосный прадед — обернулся.

— Да? — он глядел на неё спокойно, понимающе и даже, казалось, участливо.

— Не знаю, кто вы, — выдохнула Марианна, — и не знаю, как вы это сделали, но вы не Император. И у вас нет тут права говорить здесь от имени Империи.

Мужчина тепло улыбнулся и пожал плечами.

— Прошу прощения, дитя моё. Возможно, моё появление и правда было слишком внезапным… возможно, оно не вполне поддаётся логическому объяснению. Но я действительно Император.

— Но…

— И я, — Люций поднял правую руку с зажатым в ней небольшим предметом, напоминающим серебряный диск, — имею полное право и говорить, и управлять.

— Печать Империи невозможно подделать, — говорила Дюбуа. Её мёртвый, холодный тон был угрожающе спокойным, а поза — неподвижной. Взгляд упёрся в одну точку впереди. — Невозможно снять и невозможно взять в руки. И то, и другое способен сделать только законный Император.

— Откуда она вообще взялась? — Тина выдохнула в тесный, битком набитый вертолёт новую струю дыма. Она уже накурила здесь столько, что хотелось распахнуть дверь, но вертолёт быстро летел обратно к городу. — Кто её создал и откуда уверенность в настолько мощной защите?

— Печать накладывали сразу одиннадцать человек, — старуха не пошевелилась. — Десять сильнейших пробуждённых Империи… и сам Люций. Внести в печать какие-либо изменения, просто прикоснуться к ней — могли только они, но они мертвы.

— До недавнего времени был мёртв и Люций, — заметил Герберт по рации. — А сейчас он собирает овации в императорском дворце.

Я переглянулся с Рубаном. Если честно… новость о том, что Император затеял вовсе не разрушения и апокалипсис, а переоделся в чистый костюм и пошёл выступать перед народом, нас удивила.

Но я не строил иллюзий. Ничего хорошего из этого в любом случае выйти не могло; слишком отчётливо я помнил лицо и слова Люция там, в своём видении.

То, что сейчас управляет его телом — это уже не он. Даже если искренне считает себя им, даже если имеет его память и привычки. И то, что он задумал… так или иначе, обернётся кошмаром.

— Но оно никак не гипнотизирует людей? — уточнил Лев Дюбуа, сидящий рядом со своей бабушкой. — Просто… это печать, которую невозможно подделать?

Старуха впервые чуть повернула голову и, поморщившись, поглядела на внука (или кем он ей там приходился).

— Гипноз? Что за пошлость, — её тон не изменился ни на каплю. — Это печать, которая удостоверяет абсолютную власть в пределах Империи. Это печать, которой можно заверить любой указ — и никто в Империи не сможет его нарушить, а если нарушит — понесёт наказание…

— Но если люди просто… не захотят слушаться его? — Лев сощурился. — Не какие-то отдельные, а большинство?

Признаться, меня тоже мучил этот вопрос. Но я не рисковал заговаривать с Дюбуа — мы и так потратили почти полчаса на то, чтобы заставить её излагать факты, а не новые обвинения и оскорбления в мой адрес.

— Этого не будет, — холодно отрезала старуха, внезапно вставая. — Ты не знаешь людей. Ты вообще ничего не знаешь, Лев — ни как устроена власть, ни как устроен народ. Я разочарована.

Мы все поглядели на неё.

— Парень задал нормальный вопрос, Мадлен, — заметил Шраут по рации. — Я и сам не уверен, чем это обернётся. Двоевластием, революцией, беспорядками…

— Значит, ты тоже дурак, Герберт, — ответила Мадлен, шагая вперёд, к пилоту, и зачем-то вглядываясь в небо впереди нас. — Это не просто картинка, нарисованная магией, не просто документ, подтверждающий право на трон. Это образ, который всплывёт в голове у каждого имперца. Даже те, кто не признают Люция, даже те, кто пойдёт против него — всё равно в глубине души будут знать, что он Император и он в своём праве.

— Поверить не могу, что он не сообщил мне о существовании такой штуки, — отозвался Шраут. — Возможно, знай я раньше — залил бы это место бетоном, или ещё что получше.

— Он много чего тебе не говорил, Герберт, — фыркнула Мадлен. — Думаешь, он доверял тебе в полной мере? Так, как доверял мне?