Дмитрий Янтарный - Исполнение

— Ну, во-первых, Дитрих, — с улыбкой подумала Фалкеста, — лазурные драконы остаются лазурными драконами. Я и так попала в поле их зрения и, соответственно, осталась в их памяти в гораздо большей степени, чем мне того хотелось. И потому я пожелала, чтобы, если уж они помнили обо мне, то как о той, кто проявила милосердие и заступилась за них. А не как о той, из-за кого они лишились возможности увидеть свои семьи на очень долгий срок. Ведь теперь, когда у меня есть муж и сын… я понимаю их тоску, Дитрих. И могу простить их за то, что они сделали.

— То есть это был не расчёт? — дракон, казалось бы, сначала понявший намерения бывшей фрейлины, снова растерялся, — вы действительно их простили?

— Да, — кивнула женщина, — потому что иногда поступить хоть сколько-нибудь правильно будет именно так. Простить. Даже вопреки. Потому что в противном случае ты рискуешь приумножить зло. По крайней мере, если совсем просто — эти драконы не питали злобных намерений конкретно ко мне. Просто… не посчастливилось оказаться не в то время не в том месте. И, позволив тебе исполнить твой приговор, я бы не снискала у них уважения. Но вот вступившись за них… по крайней мере, мне хочется верить, что это заставит их задуматься. В конце концов, и мне до конца жизни жить на драконьем архипелаге, и моим детям, скорее всего, тоже. От вечной лжи и ненависти я устала задолго до того, как сюда попала. И потому… ради тебя… ради такого дракона, каким стал ты… я готова дать шанс другим драконам.

Фалкеста прижалась к Дитриху и погладила его нежную янтарную чешую на шее. Для неё было удивительно, что этот дракон сейчас так внимательно её слушает и даже, кажется, соглашается. И потому ей хотелось сказать ему как можно больше. В том числе и потому, что обострившаяся за последние несколько дней интуиция подсказывала бывшей фрейлине: на этот раз её встреча с Дитрихом действительно последняя. Как только они распрощаются в Триниагосе, им больше не суждено увидеться. Слишком уж разные у них судьбы.

— Я много думала об этом, — прошептала Фалкеста, — о том, случилось. Об Убийце. О том, как это всё происходило. И, знаешь, когда я прожила на этих островах столько времени, то поняла, что в течение этих шестисот лет… на самом деле мало что изменилось. Драконы всего лишь оставили прочие расы в покое, вот и всё. Но они не стали видеть в других расах равных себе.

— Но это невозможно! — подумал Дитрих, — драконы живут дольше любых других рас. У нас есть оборот во вторую ипостась, мы можем летать, можем многое другое, что не доступно остальным… Я не понимаю, как это можно: смотреть на других, как на равных?

— Здесь имеются в виду вовсе не физические или магические возможности, — покачала головой женщина, — неужели ты не видишь, что ты уже делаешь это? Ты, дракон, смотришь на меня, человека, как на равного. Ты слушаешь меня, ты знаешь, что у меня есть своё мнение, и ты готов, по крайней мере, его выслушать. Не потому, что у тебя есть корыстный интерес, или потому что тебе это велит делать долг. А просто потому, что ты считаешь это правильным. И мне хотелось бы, чтобы другие драконы тоже посмотрели на остальные расы, как на равных. Потому что… по факту, Убийца всего лишь разорвал цепи. И это не изменило того, что в лапах драконов по-прежнему находятся рукояти цепей, а на запястьях прочих рас — кандалы. Да, кандалы стали свободнее. Да, теперь они, если так можно выразиться, надеваются по собственному желанию. Но сути это не меняет. И потому я прошу тебя, Дитрих, подумай об этом. Потому что если это не изменится — рано или поздно появится новый Убийца.

— Я подумаю над этими словами, Фалкеста. Спасибо тебе за такую точку зрения, — задумчиво ответил принц, — я никогда раньше об этом не задумывался… А ведь, наверное, стоило. Ведь история нередко имеет свойство повторяться. С другой стороны, никто из драконов мне о таком, наверное, никогда бы не рассказал. И это ещё один довод в пользу того, что ты, может быть, права…

Приземлившись в районе Триниагоса, Дитрих проводил Фалкесту до её таверны и сердечно с ней простился. И задерживаться не стал: дракону было совестно, что он подверг эту женщину такой опасности, и если сама она обиды на него явно не держала, то вот муж и дочь могут иметь на этот счёт иное мнение. С другой стороны, вряд ли она сама станет им обо всём рассказывать. А слухи могут сюда ползти не один десяток лет. С учётом того, что Вернон исчез настолько внезапно — и, что не менее важно, настолько удобно для короля Освальда — что вряд ли его к его исчезновению станут привлекать слишком много внимания. Но вот кровь на руках… кровь на руках останется навсегда. И с этим тоже придётся учиться жить…

На пути к выходу из Триниагоса дракон снова посмотрел на свои руки. Конечно, внешне они нисколько не изменились, но внутренне… Когда у Дитриха наконец появилось время подумать об этом, он испытывал глубокое смятение. Его всегда учили быть сильным, уметь защититься, постоять за себя и своих близких. Но вместе с тем его учили, что к жизням сородичей всегда следует относиться бережно. И принц, разумеется, понимал это так, что к любой жизни следует относиться бережно. И, пока он оставался на архипелаге, это прекрасно работало. Но теперь… Дитрих впервые осознал, насколько смертоносны для других рас драконы. Даже в месте, где драконья сущность полностью гаснет, хватило одного-единственного броска, чтобы молниеносно прервать чужую жизнь. Впервые за всю жизнь Дитрих стал понимать, насколько велика его драконья сила, и насколько хрупки жизни тех, кто драконами не является. Так стоило ли удивляться тому, что в один прекрасный день появился Убийца?..

В течение следующих нескольких часов Дитрих летал вокруг Лазурного острова, но так и не мог набраться смелости приземлиться на нём. Каждый раз он поворачивался в сторону замка — и каждый раз его словно обдавало холодом. И это была не Лазурь, нет, как раз Цвета значительно присмирели после того, как Дитриху удалось выжить в тех катакомбах. Нет, это был страх, и страху этому он никак не мог найти объяснения.

Наконец, на шестом круге он внезапно заметил, как от замка к нему полетела большая чёрная тень. Несмотря на то, что верная Сирень молчала, следовательно, опасности не было, принц всё равно испугался. Он развернулся было, чтобы улететь, но чёрный дракон догнал его всего за десять секунд.

— Мизраел устал ждать, пока ты наберёшься храбрости, Дитрих, — раздался в его голове голос драконьей речи, — давай, спускайся. Твои мать и дед тоже уже здесь. Не заставляй всех ждать.

— Принц Дитрих, с вашего позволения, — какими-то остатками наглости подумал в ответ Дитрих, по правде говоря, немало робея от дракона, который в три раза превосходил его размером. Мало того, чёрную шкуру дракона то тут, то там покрывали шрамы, а на груди был настолько глубокий рубец, что непонятно было, как он вообще умудрился это пережить.