Пол Прюсс - Разрушающее напряжение

Услышав это, Грант снял маску со своего лица и позволил ей уйти на штатное место.

«На этом заканчивается оценка ущерба. Есть ли еще какие-то вопросы?» — задал вопрос компьютер.

Да, черт возьми, что же все-таки произошло? Но машина не ответит на такой вопрос, если не знает однозначного ответа.

— Больше нет никаких вопросов. — ответил Грант и включил связь. — Мак-Нил, с тобой все в порядке?

Нет ответа.

Он попробовал вызвать по громкой связи. — Мак-Нил, это Грант. Я хочу, чтобы ты был на летной палубе.

Нет ответа. Мак-Нил был вне досягаемости, возможно, ранен. После недолгого раздумья Грант решил украсть еще пару секунд, чтобы попытаться выяснить причину их затруднительного положения.

Несколькими щелчками пальцев он задействовал систему внешнего обзора и задал координаты: «панель Л-43».

Панель располагалась в самой нижней части сферы. Изображение на экране превратилось в бегущее размытое пятно, пока не остановилось в заданном месте. А потом на экране Грант четко увидел: черная точка в верхнем правом квадранте окрашенной в белый цвет стальной панели, аккуратная, как дырочка от пули в бумажной мишени.

— Метеорит, — прошептал Грант. Он по сетке на изображении оценил диаметр отверстия — чуть меньше сантиметра. — Гигант.

Где же, черт возьми, Мак-Нил? Он был внизу, в герметичном трюме, проверял увлажнители воздуха. Так в чем же дело? Ведь метеорит не проникал в трюм… Грант выскользнул из ремней и нырнул в центральный коридор.

Едва его ноги оторвались от палубы, как он ухватился за перекладину лестницы и резко остановился. Непосредственно под летной палубой находилась хозяйственная палуба. В отличие от дверей в двух других каютах, дверь, каюты Мак-Нила была открыта. А внутри сидел Мак-Нил, согнувшись пополам, отвернувшись к переборке, спрятав лицо и вцепившись руками в ручку переборки.

— В чем дело, Мак-Нил? Ты что, заболел?

Инженер отрицательно покачал головой, — маленькие капельки влаги отделились от его головы и, сверкая, побежали по комнате. Грант принял их за капельки пота, пока не понял, что Мак-Нил всхлипывает. Слезы.

Это зрелище вызвало у него отвращение, но он тут же подавил свою реакцию как недостойную. Действительно, нужно быть снисходительнее к слабостям других.

— Ангус, вылезай оттуда. Нам надо собраться с мыслями.

Но Мак-Нил не пошевелился, и Грант тоже не пошевелился, чтобы утешить или хотя бы прикоснуться к нему.

После секундного колебания Грант зло закрыл дверь, чтобы не видеть такое малодушие.

Быстро осмотрев нижние палубы и коридор в трюм, Грант убедился, что, как бы ни были повреждена палуба жизнеобеспечения, целостность жилых и рабочих помещений экипажа не подвергалась опасности. Одним прыжком Питер пролетел через центр корабля обратно на летную палубу, даже не взглянув на каюту Мак-Нила, и уселся в командирское кресло. Уставился на показания приборов.

Цистерна с жидким кислородом №1 — стрелка индикатора содержимого неподвижно застыла на нуле.

Цистерна с жидким кислородом №2 — то же самое.

Грант смотрел на эти безмолвные стрелки, как много веков назад, во время чумы, мог смотреть какой-нибудь вернувшийся домой лондонец на входную дверь, перечеркнутую в его отсутствие грубо нацарапанным крестом.

Грант постучал по стеклу индикатора, на всякий случай, даже не надеясь, что стрелка просто застряла, ведь в плохое всегда проще поверить чем в хорошее, ну а вдруг...

— Грант, мне очень жаль.

Питер резко обернулся и увидел Мак-Нила, плавающего у трапа с раскрасневшимся лицом и набухшими от слез глазами. Даже на расстоянии более метра Грант почувствовал запах «лечебного» бренди в своем дыхании.

— Что это было, метеорит? — Мак-Нил, казалось, был полон решимости быть веселым, чтобы загладить свою оплошность, и когда Грант утвердительно кивнул, Мак-Нил даже сделал слабую попытку пошутить. — Утверждают, что в корабль такого размера он должен попадать раз в столетие. Мне, кажется, что по нам поторопились выстрелить, ведь впереди еще девяносто девять лет, одиннадцать месяцев и шестнадцать дней .

— К несчастью. Взгляни на то, как нас продырявили, — Питер махнул рукой в сторону экрана, все еще показывающий поврежденную панель. — Эта чертова штука летела практически под прямым углом к нам. Любой другой угол и он не мог бы ударить в что-нибудь жизненно важное.

Грант развернулся лицом к пульту управления и широким окнам летной палубы, выходящим в звездную ночь. С минуту он молчал, собираясь с мыслями. Случившееся было серьезно, чертовски серьезно, но не обязательно грозило гибелью. Как-никак сорок процентов пути осталось за плечами. — Ты готов работать — спросил он. — Нужно кое-что подсчитать.

— Я готов. — Мак-Нил направился к рабочему месту инженера.

—Тогда дай мне цифры по всем запасам, в лучшем и худшем вариантах. Воздух в трюме А. Аварийные запасы. Не забудь, то что находится в баках скафандров и портативных ранцах.

— Ясно — сказал Мак-Нил.

— А я поработаю над соотношением масс. Посмотрим, сможем ли мы чего-нибудь добиться, выбросив трюмы и бросившись бежать.

Мак-Нил поколебался и хотел было что-то сказать, но промолчал.

Грант глубоко вздохнул. Он был здесь главным и понимал очевидное — выброс груза разорит владельцев, даже страховка не поможет, и отправит страховщиков в богадельню, скорее всего. Но в конце концов, если речь идет о двух человеческих жизнях против нескольких тонн мертвого груза, то выбор не подлежит сомнению.

Он был зол не меньше, чем испуган. Он был зол на Мак-Нила за проявленную тем слабость. Он был зол на конструкторов за то, что они не предусмотрели этой, пусть даже самой маловероятной, случайности, не смогли поставить дополнительную метеоритную защиту в мягком подбрюшье командного модуля. Но крайний срок ведь наступит не завтра, до этого еще многое может случиться. Не все еще потеряно. Эта мысль помогла ему взять себя в руки.

Положение, несомненно, было чрезвычайным, но это было одно из тех критических положений (когда-то характерных для моря, а теперь более типичных для космоса), когда оставалось достаточно времени, чтобы подумать. Да, будет время поразмыслить обо всем — может быть будет слишком много времени для горьких дум.

Гранту вспомнился старый моряк, с которым он познакомился в ангаре Павлакиса в Хитроу, который рассказывал компании из клерков и механиков историю о ужасном плавании, которое он совершил в молодости. Капитан судна по необъяснимой причине не смог обеспечить свой корабль достаточным количеством пресной воды. Сломалось радио, а потом и двигатели. Корабль дрейфовал в течение нескольких недель, прежде чем привлечь внимание проходящего транспорта, к этому времени команда была вынуждена разводить пресную воду с соленой. Старый моряк был среди выживших, которые просто провели несколько недель в больнице. Другим повезло меньше: они умерли ужасной смертью от жажды и отравления солью.