Константин Назимов - Мятеж в империи [СИ c издательской обложкой]

– Она сейчас заснула, – поднялась со стула, стоящего у окна, сестра милосердия.

– Давно уснула? – спросил Портейг, подходя к больной и осторожно беря ту за руку, одновременно доставая часы из кармана.

– С полчаса назад, до этого ее вырвало, – вздохнув ответила сестра милосердия и добавила: – Совсем бедняжка обессилила.

– Спасибо голубушка, – буркнул Портейг, а потом на меня посмотрел: – Пульс понижен, но не критично. Испарина, слабость и рвота, при этом ничего не ест и не пьет, вливаем глюкозу, чтобы совсем не обессилила. Ранение перевязывал вечером, заживление идет, но из-за спазмов не так как хотелось бы. Что скажешь?

– Отравление исключили? – поинтересовался я.

– Ваня, – ласково проговорил Портейг, – ей влили уже до хрена глюкозы, прокололи различными антибиотиками, на отравление это совершенно не похоже.

– А какие анализы брали? – задумчиво спросил я, подходя к изголовью больной и пытаясь расслышать, что та бормочет. – Кстати, бред у нее давно?

– Кровь, моча – более-менее в норме, отклонения незначительны, а с учетом ранения, то и вовсе на них внимания можно не обращать, – махнул руками мой компаньон.

– Остается только предположить, что такая психологическая реакция на стресс, – пожал я плечами.

– Снотворное ей давали, – поморщился профессор. – Спала, а как проснулась, то сразу же ее скрутило.

– Семен Иванович, если периодичность того или иного симптома отсутствует, то дело не в физической болезни, – махнул я рукой, а потом добавил: – Повторюсь, диагност из меня тот еще, как и доктор, хотя заслуженную, точнее, незаслуженную степень вы мне выбили.

– Разбудим и поговорим? – не обратил никакого внимания на мои последние слова Семен Иванович.

– Попробовать можно, – протянул я, прикинув, что время у меня сейчас есть, хотя стоило бы где-нибудь отыскать тут свободную койку и отдохнуть.

– Голубушка, принесите нам с коллегой по стакану крепкого чая, – обратился Портейг к сестре милосердия, а потом на меня глянул и руки развел в сторону: – Иван Макарович, извини, но твоего любимого кофе тут нет.

– Сделаю, – удалилась из палаты сестра милосердия.

Портейг осторожно потряс за плечо Анжелу, та что-то пробубнила и открыла глаза. Зрачки резко расширились, певица ладонью рот прикрыла и резко на кровать села.

– А ну-ка прекратить! – рявкнул я. – Охренела совсем?! Ты чего себе позволяешь и над персоналом издеваешься?! Чтобы не видел тебя блюющей, на это со стороны смотреть невыносимо!

Ну, наверное, мог бы так и не орать. Портейг в изумлении на меня уставился, а Анжела даже глаза прищурила, готовится устроить мне отповедь. Ха, три раза! Я-то не собираюсь останавливаться. Отчитываю ее как дитя неразумное:

– Это же что, мля, за поведение?! Довела себя и весь персонал больницы! Занимаешь место, которое необходимо нуждающимся!

– Что вы себе позволяете?! – яростно сверкая глазами, воскликнула Анжела.

– Блевать уже не тянет? – склонил я голову к плечу.

– Э-э-э, перехотелось как-то, знаете ли! – ответила раненая.

Оглянулся я на профессора, а тот крякнул, одобрительно или нет – не понял. Махнул я рукой и направился на выход, рассчитывая где-нибудь койку отыскать. Странное поведение певицы лежит в области мозга, пусть с ней психиатры разбираются и лечат данную зависимость. Скорее всего, моя «взбучка» носит временный характер, теперь дело за Портейгом.

– Барышня, – обратился я к сестре милосердия, спешащей в палату с подносом в руках, на котором две кружки чая и какие-то булочки, – мне бы отыскать свободную койку, чтобы часик подремать.

– Ой, Иван Макарович, нам на рабочем месте спать запрещено, – ответила та и почему-то зарделась.

– Так речь не о вас, голубушка, – прикрыл я рот кулаком подавляя зевок, – мне даже диван сгодится.

– В сестринской? – осторожно предложила та.

– Ведите, – потер я ладони.

Хм, диван оказался за ширмой, где сестры милосердия переодеваются, так как на вешалке развешены шубки и пальто. Ну, я не привередлив, сапоги стянул, халат свернул и под голову его положил. Успел попросить разбудить через часок и сразу отрубился. Выспался отменно, никто меня не потревожил, укрыли только покрывалом. А я ведь даже не знаю имени благодетельницы. Кстати, личико у нее миленькое, а смущается-то как! Хотел уже встать, да привлек приглушенный разговор, как одна женщина другой хвалится своим новым платьем.

– Зинка, точно тебе говорю, если на прием придешь со своим поручиком в таком наряде, то тот точно будет вынужден тебе предложить руку и сердце!

– Тань, больно у него вырез большой, да и стоит двадцать рублей – состояние!

Ага, сестры милосердия устроили примерку платьев, а про мою персону не догадываются. Если встану, то визгу будет… Женщины-то молоденькие, хорошенькие, в нижнем белье, а у Тани, если правильно определил кто где стоит, и вовсе лифчика нет, а грудь тяжелая и массивная, не скажешь, что у обладательницы такой тонкой талии, такой выдающийся бюст не меньше пятого номера. Высока, стройна… Э-э-э, господин наместник Урала, что за грешные мысли и шевеление, точнее, кол в паху образовался? Давненько с женщиной не был, так сам в этом виноват, все работа и работа, проблемы и суета, отдыхать некогда. Марта прием устроила, чтобы меня свести с певицей и то вылилось это в не пойми что. Зина все же платьице померила, ну, не сказал бы, что оно на ней идеально сидит, но подруга убедила, что портниха за час все подгонит и от ухажеров отбоя не будет.

– Если уж не твой поручик, то кого-нибудь другого охмуришь! – вынесла вердикт Таня, после чего получила обещание, что деньги за платье получит.

Довольные друг другом сестры милосердия, наконец-то оделись в форму и отправились к больным. Встал я с дивана, потянулся и на часы взглянул:

– Твою ж… – выругался из-за того, что часовая стрелка уже к двенадцати подползла. – И чего меня никто не разбудил?!

Надо бы нагоняй дать, той, что мне диван показала, да потом укрыла. Хотя, сестра милосердия вряд ли бы ослушалась, если только к этому не приложил руку Семен Иванович. Высказывать же претензию своему компаньону – бесполезно, тот найдет множество причин и отговорок, да еще в итоге себя могу виноватым и неблагодарным почувствовать.

Вышел из больницы и усмехнулся. Рядом с моим автомобилем припаркована машина охранников, а два подпоручика при виде меня честь отдали. Ясно, все знали где нахожусь и сон берегли, а двух сестричек милосердия проворонили. Ну да ладно, смешно бы смотрелось, если бы Анзор выставил пост у сестринской.

– Происшествия? – подошел я к подпоручику.

– Не могу знать, ваше высокопревосходительство, – ответил тот, а потом добавил: – Вроде спокойно все. Куда сейчас отправимся?