Константин Назимов - Мятеж в империи [СИ c издательской обложкой]

– Танькой кличут, ваше высокопревосходительство, – стрельнула она по мне глазками. – Сергей Дмитриевич велели мне вашей личной горничной работать.

Анзор не сдержался и заржал в голос, а потом уточнил:

– Милая барышня, а мне перинку не застелешь?

– Могу, – с легкостью согласилась горничная, – если Ивану Макаровичу не понравлюсь.

– К князю проводишь? – спросил я говорушу, у которой стыда нет.

– От чего же не проводить? – кивнула та. – Лаврентию скажу, что вы со мною идти пожелали, – выглянула она в коридор и что-то прошептала камердинеру князя.

В коридоре кто-то закашлялся, а потом до нас долетел восхищенный возглас:

– Далеко ты девка пойдешь, смотри только не перетрудись ноги-то расставляя!

– Тьфу на тебя! – ответила Танька и заглянула в комнату: – Иван Макарович, готова вас сопроводить.

– Что-то нравы у слуг князя слишком вольные, – пробормотал Анзор и посмотрел на меня: – С вами идти, ваше высокоблагородие?

– Чего еще спрашиваешь-то? – покачал я головой. – Конечно со мной.

Танька ожидала, что Анзор останется в комнате, у горничной явно уже имелся план по моему соблазнению. Впрочем, нельзя исключать, что она просто слаба на передок и готова к любовным похождениям со всеми, кто имеет хоть какой-то статус выше слуги. Про горничную забыл, как только вошел в кабинет к губернатору. Князь оказался не один, прибыли начальник сыска и полиции. Прежде, чем перейти к волнующему меня делу, я познакомился с господами, а потом мы с Анзором рассказали о происшествии в дороге.

– Шайка Кривого-каторжанина, – обрадовался начальник сыска. – Давно по нему пуля плакала, да споймать не могли!

– Отправьте людей, пусть их логово найдут и приберут, вдруг там похищенные люди находятся, – не то попросил, не то приказал я.

– Сделаем ваше высокопревосходительство, не переживайте, – совершенно не по-уставному ответил начальник полиции.

– Господа, простите, нам бы с Сергеем Дмитриевичем пошептаться, а вам всю информацию рассказали, – посмотрел я на начальника полиции.

Оставшись в кабинете втроем, я попросил князя организовать, если возможно встречу с журналистами. От моей просьбы Горчаков оторопел, стал отговаривать и убеждать, что деятели пера однозначно напишут отсебятину и получится не пойми что.

– Ваше высокопревосходительство, для «Вятских губернских новостей» так основная газета у нас называется, официальную хронику пишут мои секретари. Давайте их пригласим, – предложил князь.

– Нет, – покачал я головой, – необходимо чтобы читатели верили написанному и текст хотелось читать. Сухая писанина с какими-то доказательствами и фатами, поданная без души – бесполезна, а иногда и вредна.

– Ну, хорошо, правда, свое мнение оставлю при себе, – не стал со мной спорить князь, хотя и показал, что относится к журналистам отрицательно.

Зря он недооценивает силу слова, убеждать нет ни времени, ни желания. Своеобразную пресс-конференцию я решил устроить прямо в зале с гостями. Не хочу терять времени даром, а потом сразу отправимся в дорогу. Мероприятие прошло не так как планировал, никто толком вопросов не задал. Двое молодых людей, спешно доставленных жандармами, долго не могли понять, что их не в тюрьму определили, а на встречу с наместником Урала, который пожелал дать своеобразное интервью. Уже когда закончил я речь, обрисовав во всех красках, что может произойти, если придут к власти эсеры, то один из работников пера осмелился спросить:

– Ваше высокопревосходительство, так вы собрались взять власть в свои руки или нет?

– Нет, – коротко ответил я, понимая, что затея провалилась. – Отстоять империю – готов, помочь императрице – да, уничтожать и сражаться с врагами – до последней капли крови!

– А для чего вы нас-то собрали? – уточнил коллега журналиста, пытавшийся записывать за мной слово в слово. – От столицы мы далеко, революционного настроения в Вятке не так много. Да и армия предана существующему строю, мятежники могут что-то захватить на сутки или двое, максимум – неделю, но не больше!

– Если все начнут смотреть друг на друга, гадая чего это ты ничего не предпринимаешь, а сам на заднице ровно сидишь, то империя развалится, – мрачно предрек я.

– Ваше высокопревосходительство! – вышел вперед какой-то поручик. – Своими заявлениями вы оскорбляете собравшихся! Прошу вас, выбирайте выражения!

Честно говоря, от такого демарша я на секунду потерял дар речи. Хозяин дома к поручику подошел и что-то гневно сказал. Дамы зашушукались, господа подобрались, у журналистов в глазах распаляется огонь, явно готовятся к сенсации. Анзор за моей спиной что-то на своем родном языке произнес, судя по интонации, не предназначенное для женских ушек. Да и мои офицеры потянули руки к кобурам.

– Поручик! – посмотрел я на молодого офицера, у которого вместо усов еще пушок. – Если называть черное белым, то можно почивать на лаврах, а когда глаза откроешь, то окажешься в придорожной канаве. Судя по форме, вы пехотный офицер, который должен бить врага лицом к лицу, так что же вы, голубчик, желаете врага выставить в благородном свете?

– Но я никогда не поведу панических речей! – ответил тот.

– Поручик Савельев немного перебрал, проспится и поймет, что его слова вызваны хмелем! – громко произнес хозяин дома.

– Панические речи вещают трусы, которые ничего не делают для своего отечества, – мрачно проговорил я, чувствуя, что сейчас можем скатиться к банальной дуэли.

– Вы назвали меня трусом?! – воскликнул побагровевший молодой офицер. – Не желаете ли взять свои слова обратно?!

– Иван, это же провокация, – шепнул мне Анзор.

Я и сам догадался, что Савельев пытается на пустом месте затеять ссору. Не понимаю одного, ему не по чину со мной тягаться. Могу приказать и наглеца посадят на гауптвахту. Для чего он все это затеял? Попытка нас задержать? Не понимаю. Горчаков, уже не сдерживаясь в выражениях, правда без мата, высказывает зарвавшемуся юнцу, все что он о нем думает. Я поднял руку и громко заявил:

– Жаль у меня нет времени, так бы я вас, господин поручик с удовольствием поучил светским манерам и мозги вправил, если они у вас остались, – обвел рукой собравшихся в зале и продолжил: – Прошу простить, если мои слова кого-то задели. Призываю вас всех оставаться самими собой и преданными дочерями, и сыновьями империи. На этом позвольте откланяться.

Не обращая внимания на вопросы, последовал к двери, какие-то выкрики поручика-задиры игнорирую, мои офицеры образовали вокруг меня этакий клин, разрезающий толпу, и мы беспрепятственно спустились по лестнице на первый этаж, где нас догнал хозяин дома с расстроенной супругой.

– Ваше высокопревосходительство, не обращайте внимание на этого дурака! – приложила руки к груди Анна Евграфовна. – Останьтесь, сделайте милость.