Дмитрий Казаченков - Убийца героев. Том 2

Благо, отлетевшие ноги были не частым явлением, и их можно было восстановить. Нет, во мне не проснулась жилка альтруизма, просто то, что я хочу с ними сделать, требует наличие всех конечностей. А инвалидов отправим на родину — пусть сами с ними возятся.

Когда загруженные телеги заезжали обратно в город, командир отряда подошёл ко мне и отчитался. В итоге из практически семи сотен орков пятьдесят три были застрелены сейчас, ещё семьдесят пять не смогли пережить пулемётные очереди и около сотни бойцов затоптали свои же товарищи. Итого пред судом предстанет чуть больше четырёх сотен, если не считать тех, что уже сидят в подвале. Можно сказать, что план увенчался успехом. Колоссальным. Больше половины противника захвачено в плен.

Суд я назначил через неделю. Назначенные рабочие как раз успеют всё подготовить.

Худо-бедно город приобретал свои прежние очертания. Работы, конечно, предстоит ещё очень много, но домики уже вполне способны предоставить какой-никакой ночлег. Правда, в условиях надвигающейся зимы ночлег этот может стать последним, потому что ночью уже холодно. Скорее всего, зимовать они будут так же в замке.

Наконец, Заранна вышла из кузницы. Я застал её сидящей в комнате. Девушка была явно расстроена. Подойдя к ней, я сел рядом.

— Ты как?

— Плохо.

Тихо ответила она.

— Я не смогу переделать костюм. Возможно, он умрёт, если я буду над ним работать. Да и с мечами у меня

— Так сильно не хочешь возвращаться?

— Сам же знаешь. Мне страшно.

— Тогда, может, мы вдвоём с Мишейрой сбегаем, а ты тут подождёшь?

Тёмная эльфийка покачала головой:

— Не выйдет. Я… должна это сделать. Просто должна.

Голос её был тихим. Создавалось впечатление, что она еле держится от того, чтобы не заплакать. Вздохнув, я приобнял девушку и прижал к себе.

— Я буду с тобой.

— Угу.

Она не сопротивлялась. Даже наоборот, сама прижалась ко мне.

В день суда пошёл снег. Небо было затянуто тяжёлыми серыми тучами. На площади в центре города был выстроен помост с инструментами истязаний. Вокруг собрались горожане, ожидая, когда же, наконец, будет вынесен приговор тем, кто лишил их крова, покушался на их жизни и их женщин.

В роли палачей выступали несколько солдат, вызвавшихся добровольцами. Их было четверо. Они стояли рядом с установками, которые сегодня будут использованы с расчётом на максимальную эффективность.

Орков вели солдаты с автоматами. Все зеленорожие агрессоры были скованы цепями по рукам и ногам. Тем, кому было возможно вернуть ноги в рабочее состояние, их вернули, остальные сидели в телеге. Уставшие и истощённые они шли, опустив глаза. Конечно, ни у одного из них не было и единого повода для радости. Конечно, некоторым суждено вернуться домой, но большинство останутся здесь.

В сопровождении трёх девушек я стоял на помосте и смотрел на толпу сверху вниз. Разумеется, боевые костюмы были заменены тёплой королевской одеждой. Даже Катрина не смогла остаться в своём любимом корсете.

«Думаю, ей тоже не помешает сделать костюм.»

Пока орков вели к помосту, горожане смотрели на них с явной неприязнью. Некоторые даже кидали камни, и заключённые при каждом попадании вздрагивали от боли, но ответить ничем не могли. Никакой жалости к ним я не испытывал, как и никто из здесь присутствующих. Они сами нарвались на такой исход.

Первыми на помост поднялись двое братьев. Мы стояли с левого края, тогда как их отвели на правый. Встав напротив оба стали бросать на меня полные бессильной злобы взгляды. Что поделать? Быть правителем непросто, поэтому пусть все эти взгляды достанутся мне, а не стоящей рядом Заранне.

Катрина вышла чуть вперёд, стукнув копытами по деревянному настилу. Развернув лист бумаги, она зачитала приговор:

— Бунтовщики, что плюнули в лицо стороне, радушно приютившей их, и учинившие разбой на улицах города, в котором сами же и были размещены на проживание, приговариваются к смерти через отсечение головы.

И началось. Орки поднимались на помост по четыре за раз и устраивались в гильотинах. Синхронное движение палачей и четыре отсечённые головы падают в корзины. Обезглавленные туши бьются в конвульсиях, забрызгивая пол выливающейся кровью. Слуги быстро оттаскивают обмякшие тела и сваливают их в подготовленные телеги. В общей сложности каждый палач отсёк по пятьдесят голов. Каждый раз, когда корзина заполнялась, а происходило это каждые четыре орка, головы скидывались в те же телеги.

Поначалу даже у меня были какие-то эмоции. Как минимум мне было неприятно смотреть на подобную экзекуцию, но уже после пятой-шестой партии, я не воспринимал ничего, кроме равномерного стука гильотин. Некоторые приговорённые пытались вырываться, но удар прикладом снова продемонстрировал свои чудодейственные свойства.

Судя по взглядам, которые два брата бросали то на телеги, то на гильотины, до них стало доходить, что они сами же уготовили для своего народа.

— Ну как вам? Нравится?

Холодно спросил я со своей стороны помоста. Кажется, они были в полной прострации.

— Вы довольны результатом?

На меня уставились две пары опустошённых глаз.

«Неужели, уже сломались?»

Я дал Катрине отмашку продолжать. Осталось ещё две части приговора.

— Все здоровые орки из тех, что пришли под наши стены с войной будут обязаны восстановить разрушенные города. Половина останутся здесь, а другая половина в сопровождении отправится в разрушенное королевство. Платой за труд им будут жизнь и еда. Те же, что не могут сами передвигаться, будут отправлены на родину, более никакой компенсации им не полагается.

Она сделала небольшой перерыв, чтобы отдышаться — не очень просто вещать на всю, пусть и небольшую, площадь, заполненную разумными. Заодно надо было убедиться, что до всех дошёл смысл сказанного.

— И последнее: Предводители, что по своей воле стали нашими врагами, обвиняемые в подстрекательстве своих соплеменников, приговариваются к смерти через расчленение.

Кажется, они даже не поняли, что им зачитали. Ну и ладно, это их проблемы. Двое орков послушно прошагали к столам, на которые и легли. И только когда их пристегнули ремнями и развели конечности в стороны, они попытались сопротивляться, но было поздно.

Палач, вызвавшийся привести в исполнение последний приговор, вооружился тесаком. Он встал рядом, ожидая, кого разделывать сначала.

— Ну что, кто хочет быть первым?

Я подошёл к столам и посмотрел в глаза братьев. В них плескался ужас. Поняли, наконец, что напав на меня, они самолично выписали себе путёвку в ад. Но поняли они это только тогда, когда оказались в этом самом аду. Слишком поздно они это поняли.

Ответа я так и не получил.