Дин Кунц - Избранные произведения. III том [Компиляция]

Брызнули на пол деревянные щепки и осколки металлической пластины. Он схватился за бронзовый шар, тот отделился от своего основания и остался у него в руке, и Хатч злобно отбросил его в сторону. Когда нажал на дверь, та, скрипнув, немного поддалась, но дальше не пошла. Дешевый замок разлетелся вдребезги. Но стержень, на который была насажена ручка, все еще торчал в двери изнутри, со стороны другой такой же ручки, и что-то, видимо, удерживало его в этом положении. Он попытался протолкнуть стержень внутрь ладонью, но этого оказалось недостаточно; то, что удерживало стержень с другой стороны — скорее всего стул, — давило на него снизу, не давая возможности сдвинуть его с места.

Перехватив браунинг за ствол, Хатч стал молотить по стержню рукояткой. Проклиная всех и вся, дюйм за дюймом вгоняя его внутрь.

И когда наконец стержень со звоном упал на пол, в голове у Хатча, сменяя друг друга, вихрем пронеслись видения, начисто вытеснив из нее все, что было связано с коридором. Он видел то, что видел убийца: под острым углом взгляд его был устремлен вверх на стену, стену их дома, видимую со стороны спальни Регины. Открытое окно. Под ним густое переплетение лоз дикого винограда. Прямо в лицо тычется рожок цветка. Под руками решетка, руки зудят от заноз. Одна рука держится за решетку, другая судорожно шарит по стене в поисках выступа, за который можно ухватиться, одна нога беспомощно болтается в воздухе, плечо оттягивает груз. Затем тягучий скрип, что-то с треском ломается. И неожиданное ощущение грозной ненадежности в геометрически правильной паутине, за которую он держится правой рукой…

Хатча вывел из состояния оцепенения громкий шум, донесшийся из запертой изнутри комнаты: визг и треск ломаемого дерева, металлический скрежет выдираемых с мясом гвоздей, скрип, звук падения.

И вдруг нахлынула новая волна видений. Ощущение падения. Спиной вниз, в ночь. Удар о землю, пронизывающая боль. Трава. Рядом, свернувшись калачиком, неподвижная фигурка. Прыжком к ней, чтобы взглянуть в лицо. Регина. Глаза закрыты. Рот завязан шарфом…

— Регина! — вскрикнула Линдзи.

Хатч, снова возвращенный к реальности, плечом навалился на дверь спальни. Подпорка, заклинившая ее, отлетела в сторону. Дверь с треском распахнулась. Он вскочил внутрь, ощупью быстро отыскал на стене выключатель. В мгновенно залитой ярким слепящим светом комнате перешагнул через упавший стул и быстро обвел взглядом комнату, держа перед собой наготове пистолет. Комната, о чем он уже знал из видения, была пуста.

Из открытого окна увидел сломанную решетку и спутанный клубок виноградных лоз, упавших вниз на газон. Человека в черных очках нигде не было.

— Подонок! — Хатч рванулся от окна к двери, на ходу сгреб в охапку Линдзи, вытолкнул ее через дверь в коридор, подтолкнул к лестничной площадке. — Беги через главный вход, я выйду через черный, она у него в руках, попытайся остановить его, иди, да иди же! — Она не сопротивлялась и, сразу сообразив, что от нее требовалось, стремглав помчалась по лестнице вниз, а сзади, не отставая от нее, мчался Хатч. — Как увидишь, стреляй в него, целься по ногам, о Регине старайся не думать, не дай ему удрать!

В передней Линдзи добежала до дверей наружу как раз в тот момент, когда Хатч прямо с нижней ступеньки лестницы прыгнул в переход. На бегу через комнату отдыха и кухню неотрывно смотрел в окна. Газон перед домом и внутренний двор были ярко освещены. Но там никого не было.

Хатч рывком открыл дверь из кухни в гараж, включил свет. Еще не успели полностью включиться все трубки дневного света, как он уже промчался мимо стоявших на своих местах машин, забежал за них и подлетел к выходной двери в дальнем конце гаража.

Вырвав засов, выскочил в узкий боковой дворик и глянул вправо. Ни убийцы. Ни Регины. В той стороне находился фасад их дома, улица, дома, расположенные по другую ее сторону. Там уже должна была быть Линдзи.

Сердце колотилось так сильно, что мешало дышать.

Ей же всего только десять лет, совсем ребенок.

Повернул влево, побежал вдоль стены дома, огибая гараж, в задний двор, где под окном увидел груду обломков решетки и спутанные лозы дикого винограда.

Такая маленькая, совсем кроха. Господи, сделай же что-нибудь. Пожалуйста.

Стараясь не наступать на торчащие гвозди, чтобы не пораниться раньше времени, обошел груду обломков и лихорадочно стал рыскать вдоль забора, пренебрегая опасностью, шарил по кустам и в зарослях мирта.

Задний двор был пуст.

Он забрался в самое отдаленное от гаража место, заворачивая за угол, поскользнулся и чуть не упал, но чудом устоял на ногах. Держа браунинг обеими руками, выставил его прямо перед собой, направив в проход между домом и забором. В проходе тоже никого не оказалось.

От фасада не доносилось никаких звуков, не говоря уже о выстрелах, значит, и у Линдзи дела шли не лучше, чем у него. Если убийцы в той стороне нет, значит, он перепрыгнул через забор на другой участок, к соседям.

От фасада дома Хатч перевел взгляд на забор высотой в семь футов, с восточной, западной и южной сторон окружавший задний двор, отделяя его от смежных с ним соседних дворов. Проектировщики и агенты по продаже недвижимости в Калифорнии называли это сооружение забором, хотя это была самая настоящая крепостная стена, сложенная из оштукатуренных железобетонных блоков, выложенная поверху кирпичной кладкой и выкрашенная под цвет соответствующего дома. У многих соседей были такие заборы, надежная защита личных бассейнов и мест для проведения пикников под открытым небом от праздно-любопытных взоров. Высокие заборы — хорошие соседи, а то и просто хорошие незнакомцы, а еще высокий забор — это возможность незваному гостю, перемахнув через него, бесследно растаять в лабиринте других таких же заборов.

Эмоционально Хатч был подобен канатоходцу, балансировавшему на тонкой проволоке, протянутой через пропасть отчаяния, удерживаясь на ней только за счет надежды, что убийца не мог далеко уйти, таща на плече Регину. Но, не зная, в какую сторону тот мог убежать — налево, направо или вперед, — он нерешительно топтался на месте.

Наконец двинулся к южной части забора, отгораживавшего задний двор от соседнего такого же двора. И вдруг остановился как вкопанный и, задыхаясь и ловя ртом воздух, резко, словно от боли, наклонился вперед: с такой неожиданностью между ним и человеком в темных очках снова восстановилась таинственная телепатическая связь.

И снова Хатч видел мир глазами другого человека, и, несмотря на темные очки, ночь казалась ему похожей на поздние сумерки. Он в машине, за рулем, перегибается вправо, чтобы чуть по-иному пересадить все еще находящуюся без сознания девочку, словно она манекен. Стянутые веревкой в запястьях руки покоятся на коленях, в сидячем положении ее удерживает предохранительный ремень. Распустив ее пышные каштановые волосы таким образом, чтобы их пряди скрыли завязанный у нее на затылке шарф, он толкает ее к дверце, и она боком заваливается на нее, лицо же остается повернутым внутрь. Люди, проезжающие мимо, не смогут заметить, что рот ее завязан шарфом. Создавалось впечатление, что она просто заснула на сиденье. Девочка и впрямь так бледна и неподвижна, что у него мелькает мысль, не умерла ли она. Какой смысл тащить ее в убежище, если она уже мертва? Лучше открыть дверцу и выбросить ее, как щенка, из машины. Ладонью дотрагивается до детской щечки. Кожа у нее удивительно гладкая, но холодная. Прижимает кончики пальцев к ее горлу и ощущает ими, как в артерии мощными толчками пульсирует кровь, равномерно, безостановочно. Она жива , и даже живее, чем когда он видел ее во сне с летающей вокруг головы бабочкой. Не было у него до сих пор ничего более ценного, чем это его новое приобретение, и он был благодарен всем силам Ада, ниспославшим ему такой дар. Он трепетал, представляя себе, как дотягивается руками до ее сильного молодого сердца, как сдавливает его и, по мере того как удары его становятся все реже, неотрывно глядит в ее прекрасные серые глаза, и когда наконец смерть полностью вытесняет из них жизнь…