Дин Кунц - Избранные произведения. III том [Компиляция]

Наконец-то до Кейла дошло, что весь остаток своей жизни он вполне может провести в тюрьме. К собственному удивлению, когда его выводили из камеры, он вдруг заплакал.

Другие арестанты свистели ему вслед, что-то выкрикивали и обзывали его последними словами.

Толстопузый полицейский подтолкнул его кулаком под ребра: «Пошевеливайся!»

На ослабевших вдруг ногах, шатаясь, Кейл пробрел по коридору, миновал решетку, закрывавшую вход в ту часть помещения, где находились камеры, — ее отодвинули в сторону, чтобы пропустить Кейла и сопровождавших его полицейских, — и вышел в холл. Охранник остался возле решетки, а полицейский снова кулаком подтолкнул Кейла в сторону лифтов. Он вообще пинал его слишком часто и чересчур сильно, даже когда в этом не было никакой необходимости, и чувство жалости к самому себе у Кейла начинало постепенно вытесняться гневом.

В маленьком, медленно ползущем вниз лифте Кейл внезапно понял, что полицейский не видит никакой угрозы в арестанте, которого сопровождает, не ждет с его стороны никакого подвоха. Эмоциональный срыв Кейла вызвал у полицейского только презрение, неприязнь и желание побыстрее покончить с порученным ему делом.

К тому моменту, когда двери лифта открылись, в Кейле произошла внутренняя перемена. Он продолжал негромко всхлипывать, но слезы, катившиеся у него из глаз, были уже неискренними, и дрожал он теперь уже от возбуждения, а не от отчаяния.

Они миновали еще один пост. Здесь полицейский показал какие-то бумаги часовому, который называл его Джо. Часовой смотрел на Кейла с нескрываемым отвращением.

Кейл отвернулся в сторону, как будто ему было стыдно. И продолжал плакать.

Потом он и Джо оказались на улице и стали пересекать большую стоянку, направляясь к ряду выстроившихся вдоль забора бело-зеленых полицейских машин. День был теплый и солнечный.

Кейл продолжал плакать и делал вид, будто его не держат ноги. Он ссутулился, нагнул голову вниз. Равнодушно шаркая, он брел вперед так, словно был уже вконец сломленным, разбитым человеком.

Кроме него и сопровождавшего его полицейского на стоянке никого не было. Они были только вдвоем. Отлично.

Пока они шли к машинам, Кейл выбирал подходящий момент, когда можно будет начинать действовать. Поначалу ему казалось, что такой момент вообще не настанет.

Но вот Джо толчком заставил его встать возле машины и наполовину отвернулся, чтобы отпереть дверцу — и в этот момент Кейл и нанес свой удар. Он бросился на полицейского, когда тот вставлял ключ в замок дверцы. Полицейский от неожиданности выдохнул и замахнулся на Кейла кулаком. Но было уже поздно. Кейл уклонился от удара и изо всех сил пригвоздил полицейского к машине. Дверная ручка вонзилась ему в спину у основания позвоночника, и лицо Джо побелело от боли. Ключи выскользнули у него из руки, но, пока они падали, полицейский попытался той же рукой вытащить револьвер из кобуры.

Кейл понимал, что в наручниках он не сможет вырвать у полицейского револьвер. Стоит тому вытащить оружие, и Кейл проиграл.

Поэтому он потянулся к горлу полицейского. Он изо всех сил вцепился в него зубами и почувствовал, как хлынула кровь. Он вцепился снова, вгрызаясь, как собака, все глубже и глубже в уже нанесенную рану, и снова, и снова. Полицейский попробовал закричать, но у него получился только булькающий хрип, который никто не услышал. Револьвер выпал и из кобуры, и из сведенной судорогой руки полицейского. Кейл и Джо тяжело упали на землю, Кейл оказался наверху. Полицейский снова попытался закричать, и Кейл сильно заехал коленом ему в пах. Из горла полицейского пульсирующими волнами хлестала кровь.

— Сволочь! — прохрипел Кейл.

Глаза Джо остановились, поток крови постепенно затих. Все было кончено.

Кейл никогда в жизни еще не чувствовал себя таким сильным, всемогущим, таким живым.

Он огляделся по сторонам. На стоянке по-прежнему никого не было видно.

Он дотянулся до связки ключей и стал по очереди пробовать их, пока наконец не открыл наручники. Сбросив наручники, он зашвырнул их под машину.

Мертвого полицейского он тоже закатил под машину, чтобы его не было видно.

Потом вытер рукавом себе лицо. Рубашка его была забрызгана кровью. Но тут уж ничего не поделаешь. Как некуда было деться и от того факта, что одет он в грубошерстную, похожую на мешок синюю тюремную куртку, брезентовые штаны и резиновые ботинки без шнурков, скорее похожие на галоши.

Чувствуя, что один его вид способен у кого угодно вызвать подозрение, он торопливо прошел вдоль забора и через открытые ворота вышел со стоянки. Перейдя через дорогу, попал на другую стоянку, что находилась позади большого двухэтажного многоквартирного дома. Он быстро скользнул взглядом по окнам, надеясь, что никто его сейчас не видит.

На стоянке было около двадцати машин. У ярко-желтого «датсуна» ключи зажигания торчали в замке. Он сел за руль, тихо прикрыл за собой дверцу и облегченно вздохнул. Никто не заметил его исчезновения, и у него теперь была машина.

Сверху, на приборной доске стояла коробка «клинекса». Поплевав на бумажные салфетки, он старательно оттер лицо от крови. Потом взглянул на свое отражение в зеркале заднего вида — и удовлетворенно усмехнулся.

Пока бригада генерала Копперфильда проводила в своих передвижных лабораториях вскрытия и анализы, Брайс Хэммонд сформировал две поисковые группы и начал обход и осмотр всех домов и зданий Сноуфилда. Первую такую группу возглавил Фрэнк Отри, и с ней — в качестве наблюдателя от службы слежения за космосом — отправился майор Айсли. Капитан Аркхэм присоединился в таком же качестве ко второй группе, которой командовал сам Брайс. Они осматривали дом за домом, квартал за кварталом, улицу за улицей, никогда не удаляясь друг от друга дальше чем на одно здание и непрерывно поддерживая связь при помощи переговорных устройств.

Дженни пошла вместе с группой Брайса. Она знала всех жителей Сноуфилда и потому лучше любого другого могла бы опознать погибших, если найдут новые трупы. В большинстве случаев она могла также назвать всех, кто жил в том или ином доме — а такая информация была необходима, чтобы составить список пропавших.

Дженни очень не хотелось, чтобы Лизе пришлось снова лицезреть эти жуткие сцены — но она не могла отказать полицейским в помощи. Не могла она и оставить сестру в гостинице. Особенно после того, что произошло с Харкером. И с Веласкезом. Однако сейчас, пока они переходили от одного дома к другому, тщательно осматривая каждую комнату, каждое помещение, девочка неплохо справлялась с эмоциями и держалась молодцом. Она доказывала старшей сестре, что способна контролировать себя, и Дженни внутренне все больше ею гордилась.