Дин Кунц - Избранные произведения. I том [Компиляция]

Мы мчались по залитой дождем автостраде, каким-то чудом оставались на проезжей части, не слетая в кактусы, как того, похоже, требовали законы физики, когда миссис Фишер нарушила уютную тишину кабины:

— Где бы ни окопались эти похитители детей, ты не можешь идти туда с этим пистолетом или с еще двумя, которые у меня есть. Тебе нужно вооружение получше.

— Я не люблю оружие, мэм.

— Разве имеет значение, любишь ты его или нет?

— Думаю, что не имеет, мэм.

— Ты делаешь то, что должен. Таким я, во всяком случае, тебя воспринимаю. Ты тот, кто делает то, что должен делать.

— Может, это не всегда то, что следует делать.

— Незачем тебе сомневаться в себе, дитя. Ты хорошо пообедал в меру зажаренными чизбургером, картофелем, луком, и, если ты хочешь хорошо пообедать еще раз, тебе необходимо должным образом вооружиться.

Дождь лил с такой силой, что в лучах фар весь мир просто таял. По сторонам автострады пустыня фосфоресцировала, словно каждый акр у нас на глазах превращался в жидкость и пытался найти дренажную решетку, чтобы излиться в нее.

— Мэм, ближайший город, в котором можно купить оружие, — Барстоу. И они не позволят вам положить деньги на прилавок и через десять минут выйти из магазина с базукой, или что там еще мне, по-вашему, необходимо. Оружие выдадут не сразу, после полицейской проверки, и все такое.

— Именно так все обстоит в Барстоу и Вегасе, но между этими городами территории хватает.

— По большей части пустынной территории.

— Не столь пустынной, как ты думаешь, милый. И в некоторых местах на этой территории не столь щепетильно подходят к задержке с выдачей оружия и прочему. Что нам нужно в это конкретное время и на этой конкретной дороге, так это сделать небольшой крюк, заглянуть в «Мейзи» и получить все, что тебе требуется.

— «Мейзи»? Что это за «Мейзи»? — спросил я с сомнением и определенной подозрительностью.

— Это не публичный дом, хотя по названию можно и спутать, — ответила миссис Фишер. — Мейзи и ее сыновья, Трэкер и Леандер, занимаются всем понемножку, и делают это хорошо.

— И сколько времени у нас уйдет на этот крюк?

— Немного. Свернув с автотрассы, попадем на дорогу с твердым покрытием, потом гравийную и наконец из сланца. Но проехать можно везде, и дорога ведет в холмы, не в низину, потому шансы, что мы попадем под селевой поток, такие маленькие, что волноваться не стоит.

— Насколько маленькие?

— Крошечные.

— Насколько крошечные?

— Бесконечно малые.

За год в пустыне выпадает не так много осадков, но есть у них тенденция выпадать если не за один раз, то за несколько. Множество потрясающих японских поэтов написало бессчетное количество хайку о серебристом изяществе дождя, о том, как он элегантно исчезает в залитой лунным светом реке или серебряном озере, или в дрожащем пруду, дожде, похожем на слезы девственницы, но ни одной строчки, описывающей такой жуткий ливень. Он больше напоминал русский дождь, даже злой советский дождь, падающий на землю с грохотом десяти тысяч молотов, обрушивающихся на десять тысяч наковален в народной кузнице революции.

— Съезд к «Мейзи» в двух милях отсюда.

Когда мы добрались до нужного съезда, на указателе о «Мейзи» ничего не говорилось. Зато он предупреждал: «ЗАБРОШЕННАЯ ДОРОГА. ВЫЕЗДА НЕТ».

Когда я указал на несоответствие между обещанным миссис Фишер и тем, что видели мои глаза, она наклонилась ко мне, чтобы похлопать по плечу правой рукой, ведя автомобиль одной левой, хотя, тут я отдаю ей должное, приближаясь к съезду, она снизила скорость до шестидесяти миль в час.

Двухполосную асфальтовую дорогу построили в те времена, когда мы еще собирались воевать с европейскими странами, и покрывали ее скорее выбоины, чем асфальт. К счастью, она быстро перешла в гравийную, более подходящую для проезда, хотя мне пришлось наклоняться вперед и щуриться, чтобы под слоем воды отличить дорогу от песка с растущим на нем шалфеем.

Когда мы проехали четверть мили по гравию, фары выхватили из темноты щит-указатель со светоотражающими желтыми буквами:

«ОПАСНО! ПРОЕЗД ЗАПРЕЩЕН! АРТИЛЛЕРИЙСКИЙ ПОЛИГОН! ТОЛЬКО ДЛЯ ВОЕННЫХ АВТОМОБИЛЕЙ!»

На мой вопрос, правильно ли игнорировать предупреждение, миссис Фишер ответила: «Это ерунда, дорогой».

— По-моему, нет, — не согласился я.

— Этот щит поставлен не властями, а Мейзи и Трэкером много лет тому назад, чтобы отпугивать людей.

— Да какие люди захотят поехать в это богом забытое место?

— Именно те, которых лучше отпугнуть.

Судя по наклону дороги, я чувствовал, что мы взбираемся по склону пологого холма, хотя в темноте и под ливнем не мог сказать, соответствуют ли мои ощущения действительности. Миссис Фишер сказала мне, когда гравий сменился раскрошенным сланцем, но никаких изменений я не ощутил.

Сланец хрупок, разломившиеся кусочки зачастую острые, потому я и сказал: «Надеюсь, шину мы здесь не проколем».

— Такое просто невозможно, дитя.

— Вы только не обижайтесь, мэм, но, по-моему, очень даже возможно. Почему нет?

Она глянула на меня и подмигнула:

— Одноухий Боб.

— Что… у вас бронированные покрышки или что-то такое?

— Что-то такое, — подтвердила миссис Фишер.

Прежде чем я успел узнать у нее подробности, нам пришлось остановиться из-за змей.

Если вы обожаете тарантулов и гремучих змей, эта пустыня порадует вас ничуть не меньше, чем «Метрополитен-опера» поклонников Пуччини, Доницетти и Верди. Пауков и ядовитых змей, приходящихся на одну квадратную милю, здесь в десять раз больше, чем в Трансильвании, а по раздвоенным языкам Мохаве даст фору коридорам Конгресса.

Миссис Фишер быстрее, чем я, среагировала на то, что пересекало сланцевую дорогу, подсвеченное лучами наших фар, и сумела остановить автомобиль до того, как переехала хотя бы одну змею. Я наклонился вперед, зачарованный зрелищем, от которого кожа пошла мурашками. Как минимум сорок шестифутовых змей извивались под проливным дождем. Одни ползли не отрываясь от дороги, другие — с поднятыми головами, все с юга на север, словно стадо, перегоняемое пастухом. Их извивающиеся тела блестели под дождем, мокрые черные чешуйки отражали галогеновые лучи, и мускулистые, невероятно гибкие тела словно светились какой-то магической энергией.

Возможно, вода залила их подземные гнезда, заставив их выползти в дождь, но я в этом сильно сомневался, потому что инстинкт, больше похожий на программу, позволял выбирать гнезда так, что их ни при каком раскладе не могло залить водой. А кроме того, гремучие змеи охотились в одиночку, стаями — никогда, не гнались за добычей, а ждали, когда она приблизится к ним. Эти змеи вели себя очень уж неестественно, не потому, что вода выгнала их из гнезд или у них вдруг пробудился зверский аппетит. Они целенаправленно куда-то спешили.