Дин Кунц - Избранные произведения. I том [Компиляция]

Она сорвала с двери полоску с полицейской печатью, с помощью «Локэйда» открыла замок, первой вошла в квартиру.

— Минимальный минимализм. — Дукалион оглядел гостиную. — Никаких книг.

— Какие-то книги он держал на чердаке.

— Никаких сувениров, — продолжил Дукалион, — никаких красивых вещичек, никаких фотографий, никаких произведений искусства. Он так и не научился жить. Это келья монаха… у которого нет веры.

Майкл попытался восстановить свое реноме.

— Карсон, в этом он просто маг и волшебник.

Дукалион посмотрел в сторону кухни, но не пошел туда.

— Он иногда сидит там за столом, пьет. Но виски не помогает ему избавиться от внутренней пустоты, лишь иногда приносит забвение.

Ранее, по время обыска, они нашли на кухне ящик бурбона.

Дукалион повернулся к спальне.

— Там, думаю, вы почти наверняка найдете порнографию. Одну видеокассету.

— Именно так, — подтвердила она. — Мы ее нашли.

Когда во время обыска они обнаружили эту кассету, Майкл дал ей несколько названий: «Трансвеститсильвания», «Тварь с двумя штучками», но теперь промолчал, лишенный дара речи проницательностью Дукалиона.

— Он не находил удовольствия в образах совокупления, — заметил Дукалион. — Образы эти только усиливали ощущение, что он — чужак. Приводили к еще большей изоляции.

Опасаясь ясного дня со всем его ослепительным многообразием, Рэндол Шестой еще до рассвета успел укрыться в большущем мусорном контейнере, который стоял в проулке.

К счастью, контейнер примерно наполовину заполнен бумагой: газетами, картоном, рекламными листовками, буклетами, постерами. В нем нет ресторанных отходов или испорченных продуктов с рынка или из супермаркета. Нет ни вони, ни слизи.

Первую половину дня, пока небо не затянули грозовые облака, солнце опаляет Рэндола своими лучами. Это первое солнце в его жизни, яркое и горячее, поначалу он его боится, потом страх уходит.

Он сидит спиной к углу, привалившись к бумажному мусору, его мир уменьшился до приемлемых размеров, и заполняет один кроссворд за другим в книге, которую захватил с собой, уходя из своей комнаты в «Руках милосердия».

Часто по проулку проезжают автомобили. Мимо контейнера проходят и люди. Поначалу он прерывает работу над кроссвордами, опасаясь возможной встречи с незнакомцами, но со временем понимает, что они, скорее всего, не потревожат его.

Если подъедет мусоровоз, чтобы забрать содержимое контейнера, он не очень-то знает, как поступит в этом случае. О таком варианте развития событий он подумал уже после того, как спрятался в контейнере. Он лишь надеется, что контейнер разгружают не каждый день.

Он пропустил завтрак и ленч, так что ему, само собой, хочется есть. Но, учитывая его достижения на этот час, голод можно и перетерпеть.

В «Милосердии» наверняка заметят, что он не просит принести ему еду, не берет поставленный у двери поднос, но тревогу поднимут не сразу. Иногда, слишком уж глубоко уйдя в себя, он часами не брал поднос с едой. Случалось, съедал завтрак и ленч за час до обеда, а потом не прикасался к подносу с обедом до полуночи.

Прежде чем покинуть свою комнату в «Милосердии», он закрыл дверь ванной. Они могут подумать, что он там.

Время от времени люди бросают пакеты с мусором и отдельные предметы в контейнер. Верхняя кромка находится чуть выше их голов, так что им непросто заглянуть в контейнер и увидеть его.

Иногда мусор падает на него, но это не проблема. Когда люди уходят, Рэндол отбрасывает его в сторону и вновь обустраивается в своем уютном гнездышке.

Во второй половине дня в проулке появляется мужчина, который поет песню «Король дороги». [556] « Король дороги » — песня известного американского певца Роджера Миллера. Со слухом у него очень плохо.

Судя по звукам, он толкает перед собой какую-то тележку. Колеса стучат по покрытой трещинами мостовой.

То и дело, прервав пение, мужчина начинает сыпать ругательствами. Потом возвращается к песне.

Когда мужчина останавливается у контейнера, Рэндол Шестой откладывает в сторону сборник кроссвордов и ручку. Интуиция подсказывает ему, что могут возникнуть проблемы.

Две грязные руки появляются на кромке контейнера. Певец, пыхтя и ругаясь, забирается по стенке.

Балансируя на кромке, половина тела выше, половина — ниже, замечает Рэндола. Его глаза округляются.

Мужчине на вид больше тридцати, он бородат, ему давно следовало бы принять душ. Рэндол видит кривые, пожелтевшие зубы, когда мужчина раскрывает рот, чтобы сказать: «Это моя территория, говнюк».

Рэндол приподнимается, протягивает руку, хватает мужчину за рубашку, втягивает в контейнер и ломает ему шею. Мертвое тело перекатывает к дальней стене, забрасывает мешками с мусором.

Вернувшись в свой угол, берет сборник с кроссвордами, раскрывает на незаконченном, дописывает слово умопомешательство.

Тележка мертвеца стоит рядом с мусорным контейнером. Со временем кто-то может заметить ее и задаться вопросом, а куда подевался ее владелец.

Рэндолу придется заниматься и этой проблемой, если она возникнет. А пока — кроссворды.

Время проходит. Облака на небе темнеют. Жара пусть немного, но спадает.

Рэндол Шестой не счастлив, но пока всем доволен. А вскоре ему предстоит впервые в жизни познать счастье.

Перед его мысленным взором карта города, его маршрут — к счастью, дом О'Коннор — конечная точка маршрута, его путеводная звезда.

Благодаря идеально отлаженному обмену веществ опьянеть членам Новой расы очень непросто.

Для этого выпить им нужно очень много, а если уж они и напиваются, то трезвеют гораздо быстрее, чем Старая раса.

Весь день отец Дюшен и Харкер открывали бутылку за бутылкой церковного вина. Использование церковных запасов не по назначению тревожило священника. Во-первых, его могли спросить, куда подевалось вино, во-вторых, освященное, оно становилось кровью Христа.

Будучи бездушным существом, сотворенным человеком, выполняя религиозные обязанности, отец Дюшен долгие месяцы и годы все сильнее и сильнее мучился: его буквально разрывало надвое: он не хотел оставаться каким был и не мог стать каким хотел.

Помимо моральной проблемы, возникающей в связи с использованием церковного вина не по назначению, их не устраивала и крепость напитка. Поэтому во второй половине дня, ближе к вечеру, они начали добавлять в вино водку отца Дюшена.

Сидя в креслах в кабинете дома священника, Дюшен и Харкер пытались в десятый, а то и в двадцатый раз вытащить шипы, впившиеся в их психику.

— Отец скоро меня найдет, — предсказывал Харкер. — Он меня остановит.

— И меня, — сухо добавил священник.