Дин Кунц - Избранные произведения. I том [Компиляция]

— Будь я сексуальным маньяком, — изрек Фрост, — то колесил бы по стране, прикидываясь борцом за сохранение окружающей среды, носил бы одежду, изготовленную из соевых бобов. Женщины не просто бросались бы в мои объятья, каждая вручала бы мне топор, чтобы я ее убил.

— Мне для этого одежда из соевых бобов не требуется, — ответил Даггет. — Перед моими естественными феромонами женщины устоять не могут.

— Да? Они у тебя в баллончике-спрее или во флаконе с шариком?

Дом, который арендовала компания «21-й зеленый век», располагался на Беапо-лейн, напротив парка.

— Пошли, — продолжил Фрост. — Проверим компьютер, поглядим, где сейчас чиф Хармильо, потом, возможно, последим за ним.

Бунгало с двумя спальнями обставили со спартанской простотой, но, по крайней мере, в комнатах было чисто.

Когда они проходили по гостиной и столовой, направляясь на кухню, где стоял ноутбук Фроста, Даггет отметил: «Здесь даже мебель шейкеров [602] Шейкеры — христианская секта протестантского происхождения. Из Европы перебрались в США в 18 в. Во всем избегали излишеств, отдавая предпочтение минимализму. кажется декадентской. Кровать с гвоздями тоже имеется?»

— Нет. Зато есть плетки с шипами, если возникнет желание себя высечь.

— Может быть, позже. Пока ты будешь проверять Хармильо, я позвоню Мумо, чтобы узнать, сообщил ли информатор что-нибудь еще по этому делу. Я не возражаю против того, чтобы лететь спиной вперед или головой вниз, но вот полет вслепую мне совершенно не нравится.

В Бюро они подчинялись непосредственно Морису Мумо. Полностью его звали Сент Морис Мумо. Его отец, активист движения чернокожих, сменил фамилию Джонсон на Мумо, а мать, набожная католичка, настояла на том, чтобы сына назвали в честь одного из немногих чернокожих святых. У высоченного, как дерево, Мориса Мумо кожа, волосы и глаза цветом практически не отличались. Он закончил юридическую школу Йельского университета и в присутствии посторонних не сказал бы подчиненному ни единого грубого слова. Зато наедине поливал совсем другими словами, да так, что мало не казалось.

И пока Фрост сидел у ноутбука и проверял, где в последнее время успел побывать Хармильо, Даггет говорил с Мумо по спутниковому телефону, то и дело вставляя в разговор слово «сэр». Оборвав связь, он подошел к столу.

— Мумо говорит, что завтра сюда приезжает Казначей.

На лице Фроста отразилось удивление.

— Нет, не в твою келью, — уточнил Даггет, — но куда-то в окрестности Рейнбоу-Фоллс, хотя точного места они не знают. Он прилетит вертолетом из Биллингса [603] Биллингс — крупнейший город штата Монтана. .

— Зачем?

— Они не знают. Возможно, для того чтобы посмотреть, на что потрачены его денежки.

— Это круто. Мумо думает, что это круто, не так ли?

— Не то слово.

— Это же какое-то грязное дело. Почему Казначей рискнул ввязаться в него? — спросил Фрост.

— Грязные дела он любит больше всего. Может быть, тебе выпадет шанс спросить у него почему.

— Так это ж здорово.

— С одной стороны, да, а с другой, можно не сомневаться, что ответом на твой вопрос будет пуля в лоб.

Стоя у окна палаты 318, Брюс наблюдал, как поливает уборщик водой из шланга ту часть автостоянки, где, по словам Тревиса, избили и, возможно, убили мужчину. Мальчик сказал, что именно этот уборщик и отделал дубинкой того несчастного.

Тревис сидел в кресле, прижав колени к груди.

— Это случилось. Я не выдумываю.

— Я знаю, что не выдумываешь, — заверил его Брюс.

Каждая половинка окна открывалась своей ручкой. Центральная стойка выглядела достаточно крепкой, чтобы выдержать вес спускающегося по веревке человека. Расстояние от подоконника до асфальта не превышало двадцати футов.

« Реальный вариант ».

Брюс отошел от окна, опустился на одно колено рядом с креслом, положил руку на плечо мальчику.

— На этом этаже сотрудников практически нет, потому что они внизу. Думаю, помогают охранять все двери, ведущие в подвал, и все выходы из больницы на первом этаже.

— Почему они убили этого человека?

— Должно быть, он увидел что-то такое, чего ему видеть, по их разумению, не следовало.

— Что? Что он увидел?

— Послушай, Тревис, мы должны затаиться. Не дать им ни малейшего повода заподозрить, что нам что-то известно.

— Но все так, как я вам и говорил? Они не те, кем были раньше. Они больше не настоящие.

— Они настоящие, сынок, очень даже настоящие. Но теперь они другие.

— И что они делают с людьми в подвале?

— Что бы это ни было, мы не хотим, чтобы они сделали это с нами.

Голос Брюса ему самому казался чужим. Не по интонациям или тембру, они остались без изменений, а благодаря словам, которые приходилось произносить. Он оставался автором вестернов, но его жизнь сменила жанр.

— Мы можем кое-что сделать, — продолжил он, — но для этого потребуются крепкие нервы и предельная осторожность.

Он изложил свой план, и мальчик слушал, не прерывая.

Когда Брюс закончил, задал только один вопрос:

— А сработает?

— Должно, так ведь? — ответил старик.

В коридоре подвала больницы чиф Хармильо и доктор Генри Лайтнер стояли по обе стороны тележки, на которой лежал Брайан Мердок.

— Все лицо размозжено, — указал Хармильо.

— Коди должен был его остановить.

— Разумеется.

— Ты или я сделали бы то же самое.

— Возможно, не столь агрессивно.

— Или более агрессивно.

Хармильо оторвал взгляд от покойника, посмотрел врачу в глаза.

— О любой одержимости велено докладывать.

— Это не одержимость.

— Сколько он нанес ударов дубинкой?

— На вскрытие у нас нет времени. Учитывая то, как много нам предстоит сделать до вечера, это нерациональная трата времени.

— Как ты думаешь, сколько ударов? Плюс-минус.

— Не так чтобы много.

— Правда?

— Да. Не так чтобы много, — повторил врач. — Он сделал то, что от него требовалось.

— И эффективно. Проблема в том, что он сделал это прилюдно.

— Никто не видел.

— В этом уверенности у нас быть не может.

— Если бы кто-то увидел, то сказал бы медсестре или санитару, попросил бы вызвать полицию.

— Не сказал бы, если б подозревал… нас всех.

— А с чего такие подозрения? Даже собаки не могут отличить нас от них.

— Возможно, мы не так хорошо имитируем их, как нам может казаться. И некоторые, наиболее проницательные из них, могут почувствовать разницу.

— Если кто-то что-то и видел, скоро он все равно умрет.

Хармильо кивнул.

— Коди нужен тебе здесь.

— Чтобы это сделать, мне нужны все.

— И никто из присутствующих не подумал, что он одержим?

— Никто.

Хармильо на мгновение задумался. Никто из пациентов позвонить никому не мог. Телефоны в палатах не работали, мобильники и другие средства сотовой связи под тем или иным предлогом у всех отобрали. Любого, кто попытался бы покинуть больницу, вернули бы в палату или разобрались бы с ним, как Коди разобрался с Мердоком. Но если кто-то видел убийство и к нему придет посетитель, они бы сильно рисковали, позволив посетителю покинуть больницу.