Дин Кунц - Избранные произведения. I том [Компиляция]

Гвинет подошла к кровати безымянной девочки, не отрывая глаз от Телфорда.

— Я думала, ты в Японии.

— Дальний Восток уже не так хорош для бизнеса.

— Поэтому ты вернулся раньше.

— Недостаточно рано.

Опасаясь, что нас уже окружили, я спросил:

— А где ваши… помощники?

— Мерзавцы струсили и сбежали.

— После того, как погубили всю семью.

— Этим их не напугать. Но у меня случился приступ, и они умчались, как маленькие девочки.

— Приступ?

Вновь он невесело улыбнулся.

— Вы увидите.

Гвинет положила тазер на прикроватный столик.

— Я тоже не смогу стрелять, — и Телфорд положил пистолет на кровать рядом с собой.

— Когда появились симптомы? — спросила Гвинет.

— Легкость в голове — утром. Легкая тошнота после полудня. Температура к обеду. Потом шандарахнуло.

— Болезнь быстрая.

— Поезд-экспресс.

В мои недавние визиты в библиотеку я не читал газет. Внезапно какие-то отрывки, которые слышал по телевизору двумя днями раньше, сложились воедино, и я понял, какой подтекст упускал в разговорах Гвинет с Годдардом и архиепископом.

Я всегда жил рядом с миром и только в малой степени в нем. В данном случае ценой изоляции стало неведение.

Гвинет начала снимать поручень безопасности с больничной кровати девочки.

— Лучше ее не трогать, — посоветовал Телфорд.

— Я увожу ее отсюда.

— Я к ней прикасался. Лапал. Она такая милая. Сочная. От этого она теперь умрет.

Гвинет откинула одеяло и простыню. Мы увидели, что пижама расстегнута, а штанишки спущены до колен.

Я отвернулся.

— Мог только потрогать. — В голосе куратора слышалось сожаление. — Но удовольствие получил.

Он резко обхватил себя руками и согнулся, едва не свалившись с кровати Коры. Послышался тот самый звук, похожий на кряканье, словно он пытался поднять или подвинуть что-то тяжелое, который мы уже слышали по телефону. Выглядел он так, словно его внутренности рвутся наружу и он отчаянно пытается их удержать. Что-то не похожее на блевотину и более вонючее потекло изо рта.

Стало понятно, о каком приступе он говорил.

Гвинет уже наклонилась над кроватью, застегивала пижаму, подтягивала штанишки.

— Аддисон, в ящике прикроватного столика ты найдешь бутылочку спирта, упаковку марлевых салфеток и клейкую ленту. Пожалуйста, передай их мне.

Я выполнил ее просьбу, радуясь тому, что могу принести пользу. Все доставал левой рукой, не выпуская из правой баллончик с мейсом.

Когда Телфорд чуть оклемался, он выпрямился и вытер рот рукавом. Слезы, повисшие на ресницах и скользящие по щекам, обрели кровяной отлив. Он огляделся, словно пытаясь вспомнить, где находится и как сюда попал.

Гвинет вытащила иглу с пластиковой трубкой из вены в левой руке девочки и оставила болтаться на пакете с жидкостью, который крепился на штативе.

— Я не думаю, что это необходимо, но хуже не будет, — и она протерла спиртом место, откуда вытащила иглу.

— Что это за швы у нее на боку? — спросил Телфорд, уже сообразивший, что к чему.

— Два дня тому назад у нее убрали питательную трубку, — ответила Гвинет.

— Мне они не понравились. Вызвали отвращение. А в остальном она такая нежненькая. Жаль, конечно, что не шевелится, но все равно хороша.

— Она же ребенок.

— Оно и к лучшему.

Гвинет накрыла прокол марлевой салфеткой и закрепила клейкой лентой.

Телфорд вдруг разозлился.

— Черт бы тебя побрал, у этой сучонки мозг умер и она заражена. Что ты делаешь? Какой смысл? Почему ты по-прежнему заботишься о ней?

— Она особенная, — ответила Гвинет.

Подняв пистолет, которым, по его словам, уже не мог воспользоваться — так ослабел, Телфорд спросил:

— Чем она особенная?

Вместо того чтобы ответить, Гвинет убрала одеяло с кровати, а простыню накинула на изножье. Теперь девочка лежала в пижаме, открытая с головы до ног.

— Чем она особенная? — повторил Телфорд.

Гвинет перекатила девочку на правый бок, спиной к нам, попросила меня:

— Аддисон, помоги мне с одеялом.

Телфорд еще выше поднял пистолет, нацелил в потолок, словно привлекая наше внимание.

— Здесь говорю я, — он, наверное, очень сильно ослабел, и пистолет стал слишком тяжелым для его руки, потому что ее мотало из стороны в сторону. — Почему эта маленькая шлюшка такая особенная?

— Потому что все особенные, — ответила Гвинет.

— Она всего лишь маленькая шлюшка.

— Если это так, значит, я ошибаюсь.

— Конечно, ошибаешься. И сама ты полное дерьмо.

Вдвоем с Гвинет мы расстелили одеяло на кровати так, что половина свисала через край.

— Ты тоже особенный, — указала она.

— Издеваешься?

— Нет, не издеваюсь, просто надеюсь.

Она перекатила Джейн Доу 329 на одеяло, повернула на левый бок, и девочка оказалась на самом краю.

— Надеешься на что? — спросил Телфорд.

Мы перекинули свисающую часть одеяла через девочку и подоткнули под спину.

— Ты знаешь, что я умираю, сука. На хрен надежду. — Он поднялся со второй кровати, его шатало, как пьяного. — Хочу тебе кое-что сказать.

Гвинет схватила дальний край одеяла и перекинула через девочку, плотно ее запеленав.

Телфорд доплелся до больничной кровати, левой рукой схватился за поручень с другой стороны, чтобы удержаться на ногах.

Я поднял баллончик с мейсом, но она остановила меня.

— Нет. Он окончательно обезумеет. И что потом?

— Маленькая мышка, хочешь безумия, отправляйся в Северную Корею. Маньяки, ублюдочные психи. По телику говорят, это их рук дело. Две вещи по цене одной.

— Аддисон, подсунь под нее руки, — попросила Гвинет, — подними с кровати. Прямо сейчас.

Я не хотел убирать баллончик в карман. Мейс мог свести его с ума, это жжение в глазах, но, несмотря на заряженный пистолет, может, в него следовало брызнуть.

— Скорее, Аддисон.

— Эй, Одинокий Рейнджер, ты слышал, что это две вещи по цене одной?

— Слышал, — заверил я его, когда Гвинет забирала у меня баллончик с мейсом.

— Вирус Эболы, Одинокий Рейнджер, и пожирающая плоть бактерия, распространяется воздушным путем, быстро, хуже атомной бомбы. Пожирает тебя изнутри. Знаешь, как это мерзко?

Я просунул руки под девочку и поднял ее с кровати. Ужас добавил мне сил, и я удивился, какая она легонькая.

Пистолет вывалился из руки Телфорда на кровать. Истекая потом, плача кровавыми слезами, он наклонился через поручень не для того, чтобы поднять пистолет: плюнул в лицо Гвинет. Густой, отвратительный сгусток слизи содержал не только слюну.

В этом падшем мире есть то, что ты надеешься получить, но не рассчитываешь, что получишь, потому что удачи нет и никогда не было, и еще по одной причине: слишком дорого, и тебе не хватит жизни, чтобы это заслужить. Если одна из твоих надежд реализуется, если что-то дорогое приходит к тебе, то рассматривать случившееся нужно как благодеяние и каждый оставшийся день жизни благодарить за этот дар. Девушка, которую я встретил под фонарем у Чарлза Диккенса… она была моим даром, я больше ничего не хотел и знал, что ничего не захочу.