Amazerak - Холод (СИ)

Я спустился на первый этаж, решив заняться упражнениями — всё равно делать нечего, кроме как сидеть и таращиться в ночь. Но когда я заглянул в спальню, то заметил на туалетном столике овальное зеркало, закрытое тряпкой. Я подумал, подумал, да и решился…

Пододвинул к столику стул, положил рядом порт, чтобы кристалл освещал тьму, и пистолет. Уселся.

— Ну. Была не была, — я сдёрнул тряпку.

На меня смотрел белокурый юноша. Отражение вело себя, как полагается, повторяя за мной все движения.

— Короче, — сказал я, — хватит в игры играть. Говоришь, я тело твоё украл? Не крал я твоё тело. Я в нём случайно оказался. Сам не знаю, как так вышло. Да и причём тут я? Тебя, вообще-то, убили, если ты не заметил. Может, потолкуем? Расскажешь, что произошло?

Я замолчал. Чувствовал себя сейчас идиотом: дошёл, называется, со своим отражением разговариваю. Увидел бы меня кто со стороны, решил бы: у парня совсем крыша поехала.

Хотел уже накрыть зеркало и заняться, чем собирался, но вдруг понял, что изображение не двигается. Юноша в отражении пристально смотрел на меня своими ясными голубыми глазами, полными гнева.

Из зеркала на меня смотрело отражение, которое, как бы это абсурдно не звучало, им не являлось. Похоже, в этом куске стекла была заключена душа погибшего юноши. Но как? Как это работало? Об этом даже задумываться не имело смысла: тут действовали свои законы, бесконечно далёкие от законов той реальности, к которой я привык в своём мире. Да и на уме у меня было сейчас совсем другое: я хотел узнать, кто пытался убить Даниила и, главное, как вернуться в Явь. Вот только вывести бы его на разговор. Последняя наша встреча закончилась не лучшим образом.

— Не смотри на меня так, — сказал я. — Я сам не рад здесь находиться.

— Ты — вор, — процедило изображение. — Ты отнял мою жизнь.

— Нет, приятель, твою жизнь отняли другие, — возразил я, — те, кто прирезали тебя. Может, расскажешь, хотя бы, кто это был?

— Почему ты в моём теле?

— Думаешь, я знаю? — усмехнулся я. — Спроси что полегче. Я брожу по этому треклятому Сну уже четыре дня и нихрена понять не могу. Кто я, где я, что это за место такое? Мой мир был совсем другим.

— Твой мир… — повторил задумчиво юноша в зеркале. — Кто ты такой? О каком мире ты ведёшь речь? Отдай мне моё тело.

Отражение сверлило меня взглядом. У меня аж пот выступил на лбу.

— Послушай… — попытался я продолжить диалог.

— Верни моё тело! — вскричал юноша, его взор пылал яростью. — Или я сам заберу его! Я буду ждать тебя в каждом зеркале, я достану тебя рано или поздно. Ты вернёшь мне тело, жалкий вор!

Мне стало ещё страшнее. Да и кто не испугается, когда ему угрожает собственное отражение? Но я всё же взял себя в руки и панике не поддался.

— Хватит! — приказал я. — Ты меня вообще слушаешь? Ты слов не понимаешь? Я тут ни при чём. Это случайность.

— Мне плевать! — воскликнул юноша. — Я тут не останусь! Я заберу своё!

— Да иди ты в жопу! — воскликнул я в сердцах и накинул на зеркало покрывало и добавил. — Идиота кусок.

Я разозлился. А какого хрена, спрашивается, меня обвиняют в том, что я не делал? Вот же засранец малолетний. Ну и сиди там у себя в зеркале, раз не умеешь по-человечески разговаривать. А я уж как-нибудь сам разберусь.

А с другой стороны, можно представить себя на месте парня: тебя предали, убили, а в твоём теле какой-то посторонний тип поселился. Наверное, это тяжело и обидно.

Я вышел из комнаты и столкнулся нос к носу с Томашем.

— Ты с кем разговаривал? — спросил он.

— Да так. Ни с кем… — я не хотел говорить, но старик и сам как-то догадался. Он прошёл в комнату, схватил зеркало и, не снимая покрывала, саданул об стол так, что оно разбилось, а потом открыл окно и выкинул на улицу.

— Глупец, — резко произнёс Томаш, — никогда так не делай. Никогда не разговаривай с мёртвыми.

За всё наше путешествие я первый раз слышал, чтобы старик говорил таким тоном. Обычно его речь была спокойной и размеренной, а тут на него как будто что-то нашло. Может, и правда, влияет проведённое во Сне время? С ума сходит?

— Ладно, — пожал я плечами. — А почему мёртвые живут в зеркалах?

Старик что-то пробубнил под нос (я даже не расслышал, что именно) и пошёл наверх. Я последовал за ним.

Мы сели за стол. Рядом спали Йозеф, Вторак и Прошка. Томаш тяжко вздохнул.

— Мне страшно, — признался он. — Страшно увидеть, что с ними станет, когда проснутся. Мы не первый раз ходим в Сон. Йозефа я уже лет десять знаю, а Вторака — с самого рождения. Отца его тоже знаю. Может, и правда, Фрейя хотела нас всех получить в жертву? Теперь она получит… Только бы не напрасно. Мне было предсказано, что я погибну во Сне… Да что там, я и так это знал. Сон многих убил. Кто-то погиб от лап мор, кто-то — от прелой хвори. Вот только не думал я, что лишусь рассудка. Сколько ни представлял свою смерть, никогда не предполагал, что она будет именно такой.

— Порой судьба преподносит нам сюрпризы, — отметил я. — Я тоже много чего не предполагал из того, что случилось.

— Не представляю, как ты ещё держишься, — продолжал Томаш. — Пятый день во Сне… — он хмыкнул и покачал головой. — Удивительно. А тебе только память отшибло. Хотя чему я удивляюсь? Ты — светлейший. У вас — защита. Видать, и правда, не положено нам, простым людям, нос сюда совать. Не для нас это место, не дали боги нам силу, чтобы находиться здесь. А мы всё равно прёмся.

— У тебя есть дети? — сменил я тему, чтобы прекратить этот депрессивный монолог. — Чем они занимаются?

— Есть… Старший — в моряках, средний — в солдатах, а младшего Мара забрала, а заодно и двух дочерей прихватила.

— Мне жаль.

— А чего жалеть-то? Чего было, того не воротишь. Двое-то и пожить не успели, померли во младенчестве. А одна — когда сама рожала. И знаешь, что думаю? А хорошо, что так случилось, особенно с теми двумя. Страшен наш мир, очень страшен. Я уже почти пять десятков живу, и такого, скажу тебе, повидал, что и вспоминать не хочется.

«Тебе и пятидесяти нет?» — чуть было не воскликнул я. Томаш никак не походил на человека среднего возраста. На вид я бы дал ему минимум лет шестьдесят.

— Рано нам себя хоронить, — попытался я поддержать его. — Выберемся.

— Помню, отбили солдаты у драконов пятерых девок, — Томаш ударился в воспоминания, не обращая внимания на мои слова. — Жуткое зрелище. После того, что с ними там делали, они все головой двинулись. Четыре бедняжки окочурились, а одна до сих пор возле храма на каталке милостыню просит. Не приведи Диевас попасть к драконам. Да и у кочевников ничего хорошего. Продадут. Город-то наш далеко от застав, а вот деревенским, кто ближе к степи живёт, достаётся часто.

— Что за драконы?

— И про этих не помнишь? Да народец один степной. Вроде и люди на вид, а вроде — не совсем. У них чешуя вместо кожи, которую пулей не прошибёшь. Опасные твари. Не знаю, как их в столицах ваших зовут, а мы драконами кличем.