Лоис Буджолд - Избранные произведения. II том

— Оставил ее сестре. Та не хотела полукровок. Мы поспорили… и я ушел. С тех пор ничего не знаю.

Фаун предположила, что спор был отвратительным… Смерть любого из родителей — ужасное несчастье для малышей, но потеря матери может быть для них смертельной, даже если рядом близкие родственники или друзья. Крейн явно не был тем человеком, у которого оказались бы те или другие. Даг не стал этого касаться.

— А что потом?

— Я некоторое время скитался по Олеане. Когда мне надоедало жить в лесу, я брался за любую работу, какую мне давали фермеры, или играл в кости. Тут выгода была невелика, и я стал воровать — благодаря Дару это оказалось легко. Я мог входить в лавки или дома, как призрак. Мне особенно нравилось проникать туда, откуда меня выгоняли, хотя я честно просил о работе.

— Ох, и хорошо же там принимали следующий отряд, — с возмущением сказал Ремо, — ведь Стражей Озера начинали подозревать в воровстве! — Даг знаком велел ему молчать. Губы Крейна изогнула насмешливая улыбка. Сколько ему могло быть лет? Конечно, больше, чем Барру или Ремо, но меньше, чем Дагу, решила Фаун.

Ремо посмотрел на склонного к нарушениям правил Барра так, что тот неловко поежился и ответил своему напарнику взглядом, в котором ясно читалось: «Я никогда не стал бы…» Однако Фаун видела, что обоим молодым дозорным понятно: «Да, это так легко!»

— Однажды ночью, — продолжал Крейн, — какой-то фермер проснулся до того, как я закончил, и поймал меня. Мне нужно было заставить его молчать, но я слишком сильно его ударил. Вот тогда я и решил распрощаться с Олеаной. Дошел до реки, за деньги того фермера купил себе место на барже. Тогда я и начал думать: если мне удастся уехать далеко, может быть, я смогу выдать себя за другого человека. Скинуть кожу, сменить имя и начать заново. Я собирался решить, куда направиться — на юг к Греймауту или на север в Лутлию, — когда доберусь до Конфлуенса. Хоть я и не люблю снег… Говорят, в Лутлии не задают слишком много вопросов, если дозорный может выдержать холод. Только дурак — капитан той баржи — свернул к таверне в пещере, и я познакомился с Пивоваром и его игрой.

— Что это была за игра? — голос Дага стал странно мягким, и Ремо с сомнением посмотрел на него. Слова Крейна лились так, словно он забыл о слушателях, увлеченный своими воспоминаниями. Даг ничего заметного не делал, чтобы нарушить этот поток; Фаун не могла судить о том, не направляет ли он его своим Даром.

— Пивовар развлекался тем, что пополнял свою шайку. Когда ему удавалось захватить речников живьем, двух или больше — лучше всего получалось, если их оказывалось четверо, — он заставлял их парами сражаться друг с другом. Кто отказывался биться, тех убивали на месте. Вторая пара почти никогда не отказывалась… Если пленников бывало много, Пивовар выставлял друг против друга победителей. Призом — помимо сохранения жизни — была возможность присоединиться к шайке. Пивовар говорил, что может справиться почти со всеми: после того как человек убивал своего друга, он принадлежал Пивовару.

«Элдер…» — подумала Фаун. Так случилось и с Элдером? В таком случае какова же была судьба Бакторна, отца Берри и их команды? Фаун передернуло. Она поняла, что Даг говорит тихо не только потому, что так его голос звучит более угрожающе; он не хотел, чтобы их слова услышал кто-то еще.

— Его арифметика, на мой взгляд, была неправильной, — продолжал Крейн. — Однако я, когда там появился, показался ему редкой добычей. Превратить Стража Озера в грабителя и убийцу! Пивовар думал, что он хозяин положения; я не стал говорить ему, что прошел по этой дорожке гораздо дальше.

Странное хвастовство… Если Крейну не удалось стать лучшим, он решил посоревноваться за звание худшего? «По-видимому, так».

— Я, конечно, победил в схватках. Это было слишком легко. Я остался в шайке на несколько недель, все вызнал и околдовал нескольких разбойников — просто чтобы посмотреть, что получится. Потом я довел игру Пивовара до конца — ударом в спину. Даже не знаю, удивило его это или нет.

— После того как ты победил, ты же мог уйти, — сказал Даг. — Пусть тебя сначала и сторожили, раз ты мог проходить мимо фермеров, как призрак, почему было не уйти от разбойников?

— Куда мне было идти? Фермеры меня к себе не приняли бы, а Стражи Озера… они сразу поняли бы, сколько на мне крови. Так что, может быть, Пивовар в конце концов и выиграл, а?

— А самоубийство? — мягко проговорил Даг.

Крейн изумленно посмотрел на него.

— У меня не было завещанного мне разделяющего ножа! И с тех пор, как меня изгнали, возможности получить его тоже не было. Проклятый совет лагеря лишил меня моего вместе со всем остальным. — Крейн с трудом отвернул лицо. На несколько минут поток его слов иссяк.

Фаун поморщилась; до нее не сразу дошло, что Крейн — даже Крейн! — поражен предложением Дага не потому, что боится самоуничтожения, а из-за отвращения к бесполезной смерти, когда нет разделяющего ножа, которому можно было бы свою смертность передать. Он явно говорил не задумываясь и совершенно искренне. Судя по выражению лиц Барра и Ремо, те не нашли ничего странного в подобном отношении. Фаун ударила себя кулаком по лбу.

«Они же все Стражи Озера!»

Все как один безумны…

Даг наконец заговорил снова.

— Ты долго командовал шайкой. Я могу понять, что твое извращенное воздействие привязывало разбойников к тебе, но что привязывало тебя к ним?

Крейн дернул подбородком — вместо того, чтобы пожать плечами, что было ему теперь недоступно.

— Монеты, товары… они меня не очень привлекали, а вот игра Пивовара просто зачаровала. Помимо жадности, я думаю, Пивоваром двигало желание иметь перед глазами тварей еще более презренных, чем он сам. Что же касается меня… это было как если бы у меня была свора псов для собачьих боев, только из гораздо более интересных животных. Мне даже ничего не приходилось делать: они сами собирались вокруг меня. Кинь любого Стража Озера в общество крестьян — так оно и выйдет. Если он не встанет на самой вершине, его выгонят. Они желают, чтобы ими правил кто-то высший. Клянусь: фермеры как овцы, которые не могут отличить пастухов от волков.

— Так кто из вас кого заставлял — ты их или они тебя? — тихо спросил Даг.

Губы Крейна растянулись в улыбке.

— Ты то, что ты ешь. Любой Злой знает это.

На сей раз пришла очередь Дага поежиться, и Крейн заметил его смущение.

Даг глубоко втянул воздух и сказал:

— Ремо, дай мне тот нож, который ты нашел.

Ремо довольно неохотно снял с шеи ножны. Даг стиснул клинок в руке и сурово взглянул на Крейна.

— Как он появился у тебя? И та груда мехов, добытых Стражами Озера?

Крейн попытался отвернуться.