Лоис Буджолд - Избранные произведения. II том

— Да, действительно.

— Неужели всё это произошло по воле богов? Включая смерть Болесо?

Венсел задумчиво скривил губы.

— Противиться богам — всё равно что играть в шахматы с партнёром, который всегда видит на несколько ходов дальше, чем ты. Однако даже боги не в силах заглядывать в бесконечность. Наша свободная воля затуманивает их взгляд, хоть их глаза и зорче наших. Боги не столько планируют, сколько пользуются представившейся возможностью.

— Зачем тогда ты послал меня убить Йяду? Простая предосторожность? — Ингри постарался, чтобы голос его прозвучал равнодушно, как если бы вопрос имел для него лишь теоретическое значение.

— Вовсе нет. Поскольку она расправилась с Болесо, её наверняка ожидает виселица, а я не могу даже представить себе более точного воспроизведения обряда Древнего Вилда — символического жертвоприношения посланца к богам, — чем казнь невинной девицы под песнопения жрецов. Смерть открывает богам дверь в этот мир. Её смерть при подобных обстоятельствах дала бы им доступ к долине Священного древа, закрытой для них вот уже на протяжении четырёх столетий.

— А убийство Йяды такой роли не сыграло бы? В чём разница?

Венсел просто пожал плечами и отвернулся.

— Если только, — продолжил свою мысль Ингри, — заклятие не предусматривало чего-то большего, чем просто убийство.

Венсел снова взглянул на Ингри. На его лице была написана ирония, которая, как заметил Ингри, маскировала явное раздражение: похоже, Ингри удалось докопаться до чего-то существенного.

— С помощью заклятия её душа после убийства была бы привязана к твоей, а потом истаяла бы, как призрак. Благодаря этому Йяда и её связь со Священным древом оказались бы недоступны богам. Это вариант очень, очень древнего обряда, и я пролил ради него слишком много своей крови — приходилось спешить.

— Прелестно! — Ингри не удалось на этот раз сохранить равнодушный тон. — Убийство заодно с уничтожением души!

Венсел развёл руками, словно говоря: «А что оставалось делать?»

— Гораздо хуже: излишняя трата сил. Обретённый ею дух леопарда сделал бы то же самое. Если бы я знал заранее… Это был мастерский ход, нужно отдать должное богам — моим противникам. Впрочем, может быть, всё было и не так: то ли мы с ними, отражая выпады друг друга, загнали себя в тупик, то ли оказались жертвами идиотизма Болесо. — Венсел поколебался. — В мои планы не входило связывать ваши души до убийства, однако это случилось, не так ли? — Венсел пристально смотрел на Ингри, и до того дошло, что не только он пытается докопаться до чего-то. Ох, не хочет ли Хорсривер сказать, что возникшая между Йядой и Ингри мысленная связь — его рук дело?

Молчание Ингри заставило Венсела добавить с фальшивым добродушием:

— Уж не решил ли ты, кузен, что влюбился в неё? Или она в тебя? Увы, должен разрушить эту романтическую иллюзию. На самом деле я думал, что ты — хоть, наверное, и не она — достаточно трезво мыслящий человек.

Эту приманку Ингри чуть не схватил.

«Выскочить из воды, в пене и брызгах…»

Но тут он вспомнил, как хитрые инсинуации Венсела едва не заставили его перерезать себе горло.

«Этому ловкачу и магия не требуется, чтобы вить из меня верёвки».

Удивительная связь между Ингри и Йядой и в самом деле могла быть побочным действием разрушенного заклятия Венсела, но Венселу она больше не была подвластна.

«А ему не нравится всё, чего он не может контролировать, особенно когда это так близко касается его дел».

Каковы бы эти дела ни были…

«А теперь нас с Йядой связывает нечто большее, чем то, что было создано тобой, Венсел».

Ингри сумел пожать плечами и переменить тему разговора.

— Как бы то ни было, теперь я служу тебе. Каковы будут мои обязанности, милорд?

Судя по выражению лица Хорсривера, он не очень поверил в спокойствие Ингри, но не стал расспрашивать его дальше.

— По правде сказать, у меня не было времени подумать об этом.

— Изобретаешь на ходу, верно?

— Да, в этом, если и ни в чём другом, я весьма похож на богов. Может быть, стоит подарить тебе коня.

— Хетвар избавлял меня от таких расходов. Я в случае надобности ездил на его лошадях, за корм которым он платил сам.

— О, эти расходы я возьму на себя. Если у тебя будет хороший скакун, это послужит к чести моего дома.

Ингри тут же вспомнил о смерти последней матери-супруги Хорсривера, будто бы погибшей, упав с коня, но вслух сказал только:

— Что ж, благодарю, милорд.

— Этим утром можешь делать что хочешь, но потом тебе предстоит сопровождать меня.

— Я в твоём распоряжении, кузен.

Губы Венсела насмешливо дрогнули.

— Не сомневаюсь.

Ингри счёл, что это можно счесть разрешением удалиться, и покинул кабинет.

Что бы Венсел ни затевал, не всё он изобретал на ходу. У него явно была определённая цель. И если это был титул священного короля, как опасался Хетвар, причины стремиться к нему у Хорсривера были совсем не те, которые мог представить себе хранитель печати.

«Да и я тоже. Пока».

Ингри покачал головой: в ближайшие часы ему было о чём подумать.

В тот день, неустанно бродя по зданию, Ингри заглянул в каждый уголок резиденции Хорсриверов, но мало что из этого почерпнул. Венсел прибыл в столицу — к постели умирающего священного короля — всего несколько недель назад, а Фара, несмотря на свою фатальную задержку в охотничьем замке, почти сразу присоединилась к нему. Городская резиденция не производила впечатления обжитого дома, словно супруги остановились в ней проездом. Здесь не было скрыто никаких древних тайн, хотя только Пятёрка богов знала, что Ингри удалось бы раскопать в замке Хорсриверов; однако оплот клана лежал в двухстах милях на север, в среднем течении Лура, и Ингри сомневался, что попадёт туда прежде, чем события завершатся.

Как и обещал — или пригрозил — граф Хорсривер, в середине дня он взял Ингри с собой в конюшню, каменное строение, расположенное ниже по склону холма. Главы великих кланов, живя в столице, держали своих коней на пастбищах за городской стеной, выше по течению Сторка, за стеклодувными и кожевенными мастерскими. Так же поступал и Хорсривер, но несколько лошадей для нужд графа и графини, а также для гонцов находились в конюшне, которая в соответствии с высоким положением владельца была роскошной: центральный проход вымощен цветным камнем, перегородки между стойлами — из полированного дуба, железная решётка ворот украшена переплетающимися бронзовыми листьями. Ингри, к своему изумлению, в одном из стойл заметил красивую гнедую кобылу Йяды.

Кобыла беспокойно мотала головой, и Ингри не стал подходить к ней, опасаясь удара копытом.

— Эту красотку я знаю. Я так и думал, что она — одна из ваших.