Лоис Буджолд - Избранные произведения. I том

— Хорошо. — Арагонес сделал движение рукой, убирая со своего видео-дисплея прежние истории болезни, и они исчезли, словно отлетевшие души. На их место он вызвал новые.

— Ваши мистер Дурхэм и мисс Вифиан в настоящее время оба излечились от своих первоначальных повреждений лишь частично. Оба страдают от того, что я назвал бы обычными последствиями невральной травмы и криоминезией. Потеря памяти у мистера Дурхэма глубже, частично — из-за осложнений, сопряженных с его пилотскими нейро-имплантатами; их нам, увы, пришлось удалить.

— Он когда-либо потом будет способен ко вживлению нового комплекта?

— Слишком рано говорить. Долгосрочный прогноз каждого из них я бы назвал благоприятным, но ни тот, ни другой не будет годен для военной службы по меньшей мере год. И затем им потребуется очень широкий курс переподготовки. В обоих случаях я крайне рекомендовал бы им вернуться домой, к семьям — если это возможно. Знакомое окружение поможет облегчить и через какое-то время дать толчок восстановлению доступа к их сохранившимся воспоминаниям.

— Семья лейтенанта Дурхэма живет на Земле. Мы приглядим за тем, чтобы он туда попал. А техник Вифиан — со Станции Клайн. Посмотрим, что мы сможем сделать.

Куинн энергично кивнула и добавила еще несколько записей.

— Я сегодня же могу выписать их и отправить к вам. Здесь мы сделали все, что могли, и для облегчения процесса выздоровления им требуется лишь отдых. Итак… остается ваш мистер Азиз.

— Мой десантник Азиз, — согласился Майлз. Азиз три года служил у дендарийцев и уже подал заявление на офицерскую переподготовку, принятое и одобренное. Ему был двадцать один год.

— Мистер Азиз… снова жив. Его тело нормально функционирует без систем жизнеобеспечения, не считая продолжающихся до сих пор незначительных проблем со внутренней терморегуляцией, которые должны пройти сами собой.

— Но Азиз не был ранен в голову. Что пошло не так? — спросил Майлз. — Вы хотите сказать, что он превратится в растение?

— Боюсь, мистер Азиз оказался жертвой плохой подготовки. Кровь из его тела откачивали явно второпях и недостаточно полно. Замерзшие гемоцисты — микроскопические капли крови — изрешетили мозговую ткань некротическими участками. Мы удалили отмершие ткани и инициировали рост новых, которые успешно прижились. Но его личность оказалась необратимо потеряна.

— Вся?

— У него могут, наверное, сохраняться какие-то тревожащие фрагменты воспоминаний. Сны. Но он не может получить доступ к своим нейронным цепочкам альтернативным путем. Самой нервной ткани больше нет. Новый человек начнется с почти младенческого состояния. Кроме всего прочего, он утратил речь.

— А его умственные способности восстановится? Со временем?

Арагонес слишком долго колебался, прежде чем ответить: — Через пару лет он станет способен на выполнение достаточно простых действий, чтобы быть в состоянии самому себя обслуживать.

— Понимаю, — вздохнул Майлз.

— Что вы собираетесь с ним делать?

— Он тоже не указал ближайших родственников. — Майлз резко выдохнул. — Переведите его в центр долговременной опеки здесь, на Эскобаре. Тот, где есть хорошее лечебное отделение. Я попросил бы вас нам такой порекомендовать. Я оставлю на ваше попечение небольшой доверительный счет, из которого будут покрываться расходы, пока он не придет в себя. Как бы долго это ни тянулось.

Арагонес кивнул, и они оба — и он, и Куинн, — сделали заметки.

Уладив дальнейшие административные и финансовые детали, они закончили встречу. Майлз настоял на том, чтобы задержаться и навестить Азиза, прежде чем забрать обоих выздоравливающих.

— Он не сможет узнать вас, — предупредил Арагонес, когда они входили в палату.

— Ничего.

На первый взгляд, Азиз не выглядел словно размороженный труп (как того ожидал Майлз), даже несмотря на никого не украшающий больничный халат. На его лице был румянец, а темная от природы кожа не давала ему выглядеть по-больничному бледным. Он лежал вяло, апатично, вытянувшись на кровати и завернувшись в простыню. Боковины у кровати были подняты, наводя на неприятную мысль то ли о детской колыбельке, то ли о гробе. Куинн привалилась к стене и скрестила руки на груди. У нее тоже были отдающиеся в желудке ассоциации насчет клиник и госпиталей.

— Аззи, — мягко позвал Майлз, склонившись над ним. — Аззи, ты меня слышишь?

Глаза Азиза на мгновение дернулись и тут же ушли куда-то в сторону.

— Знаю, что ты меня не узнаёшь, но, может, потом ты это вспомнишь. Ты был хорошим солдатом, умным и храбрым. Ты пришел на помощь своим товарищам во время катастрофы. В тебе была та внутренняя дисциплина, которая спасает жизни. — «Чужие. Но не твою собственную.» — Завтра ты отправишься в другой госпиталь, где тебе помогут выздоравливать дальше. — «Среди чужаков. Очередных чужаков.» — Не беспокойся насчет денег. Я их здесь оставлю, так что ты сможешь брать, когда тебе понадобится. — «Он не понимает, что такое деньги.» — Время от времени я буду проверять, как ты здесь, как только у меня выдастся возможность, — обещал Майлз. Кому обещал? Азизу? Азиза больше нет. Самому себе? Когда он договаривал фразу, голос его упал почти до предела слышимости.

Слуховая стимуляция заставила Азиза забиться, издавая шумные нечленораздельные стоны; он явно не контролировал громкость своего голоса. Даже сквозь призму своей отчаянной надежды Майлз не мог признать этот звук попыткой пообщаться. Одни животные рефлексы.

— Держись, — прошептал он и ретировался. В вестибюле Майлз ненадолго остановился, его трясло.

— И зачем ты такое с собой делаешь? — кисло переспросила Куинн. И ее скрещенные, плотно обхватившие плечи, руки молча добавили: «А со мной зачем?»

— Во-первых, он умер за меня — в буквальном смысле слова. А во-вторых, — он попытался придать своему голосу легкомысленности, — ты не чувствуешь некоего навязчивого желания взглянуть в лицо своему самому большому страху?

— Твой самый большой страх — это умереть? — спросила она с любопытством.

— Нет. Не умереть. — Он помедлил, потер лоб. — Потерять разум. Всю мою жизнь я опирался на такую игровую стратегию: заставить людей принимать вот это , — неопределенным жестом он провел вдоль (хотя сколько той длины?) своего тела, — поскольку я — хитрожопый маленький ублюдок, способный обвести противника вокруг пальца, и раз за разом я доказываю это. Без мозгов… — «Без мозгов я — ничто». Он выпрямился, преодолевая ноющее напряжение в желудке, пожал плечами и стрельнул в Элли улыбкой. — Пошли, Куинн.

После встречи с Азизом, иметь дело с Дурхэмом и Вифиан было уже не так тяжело. Они могли ходить и разговаривать, пусть с запинкой, а Вифиан даже узнала Куинн. Майлз с Элли отвезли их в космопорт на взятой напрокат машине, причем Куинн обуздала свой обычный стиль вождения (лучше всего описывающийся фразой «а пошло все к черту!»), помня об их не до конца излеченных повреждениях. В катере Майлз отправил обоих в переднюю часть, к их товарищу-пилоту, и когда они подлетали к «Триумфу», то Дурхэм вспомнил не только имя пилота, но и некоторые процедуры управления катером. Обоих выздоравливающих Майлз передал медтехнику, встретившему их возле люка катера, и тот повел их в лазарет прилечь после короткого, но утомительного путешествия. Майлз поглядел им вслед и почувствовал себя немного лучше.