Руслан Михайлов - Низший 9 [СИ litres]

Не удивлюсь, если эта громкая публичная забава была устроена с единственной целью – отвлечь внимание общественности от тех, кто ушел ради иной судьбы и от тех, кто пошел за строптивыми.

Недалеко от того поля, что прилегала к поселению, которое я не собирался пока разглядывать, начиналась мощенная камнем дорога – тут вполне могут разъехаться две встречные повозки. Когда мой стальной конь ударил копытом по первому камню, тот даже не шелохнулся, ответив чуть злорадным звоном.

Качественно поработали над дорогами… да и насрать. Меня интересовали живые.

И вот они уже бегут странным аллюром, выставив вперед плечо и вытянув руку. Так боязливые гоблины приближаются, когда боятся, что им могут врезать прямо по харе – потому и прикрываются заранее, открывая тем самым яйца.

– Хех-хех… – именно это сказал подбежавший первым аммнушит, поспешно утирая харю жилеткой.

– Это твое приветствие, гоблин? – зевнул я, с высоты седла оглядывая замершую на поле толпу, катящийся куда-то позабытый мяч, замершую с корзиной белья бабу у ближайшей к нам постройки.

– Добро пожаловать! – очнулся аммнушит, сумевший отдышаться – Вы семеро!

Тут его глаза поочередно пробежались по нашим шести фигурам, чуть задержались на лошади без всадника, груженной сумками и секунд на десять прикипели к лежащему на камнях дороги кокону Хвана прикрытому пыльными тряпками.

– Семеро контролеров – дополнил аммнушит – Мы рады вам гости иноземные! Благодарим, что решили проведать нас! Благодарим что обеспокоились о нас! И еще раз добро пожаловать в наши тихие мирные земли! Позвольте проводить вас к гостевым домам! А женщины тут же начнут готовить славную сытную трапезу…

Он явно повторял чужие слова. Заученные многократно. Не удивлюсь, если именно этими вот сладкими и явно непривычными для извращенцев-святош словечками поприветствовали предыдущую Семерку перед тем, как напоить их отравленными сидром. Но этот аммнушит, хоть и старался как послушный ученик – из тех, что всегда в любимчиках у учителя, но которых всегда макают головами в унитазы на переменах – хоть он и затвердил речь, актер из него хреновый. Но этого бы вполне хватило для обычных усталых «внешников», что прибыли сюда больше отдохнуть, чем воевать, усыпленные информацией о племени просветленных пацифистов.

– Ты элдер? – улыбнулся я, подаваясь вперед.

Оставшись на месте, мужик чуть не переломился в пояснице, отогнувшись назад, и замотал башкой:

– Нет-нет! Наши старшие… и… и многие из достопочтимых… отбыли по срочному важному делу. Но скоро они вернутся! А я лишь назначен благословением элдера приглядеть в его отсутствие за нашим поселением…

– Их нет… – разочарованно подытожил я – Проклятье…

– Они скоро прибудут! Я знаю, что элдеру надо взглянуть на важные бумаги, прежде чем вы сможете продолжить свой путь дальше… Следуйте за мной, дорогие гости! Я покажу достаточно уютные покои, где вы сможете омыть натруженные тела и…

– Бумаги? Да срал я на бумаги. Элдер ведь тут у вас вроде как законника? Судья?

– В-верно…

– Вот мы и хотели предъявить ему кое-каких ублюдков. И потребовать награды – ведь мы, вовсю напрягая натруженные булки, остановили преступление не где-то там, а здесь – в вашем гребаном Раю. Мы помогли вам. И разве с вас овечек сирых не причитается теперь?

– Преступление у нас? – впервые на его губах появилась искренняя широченная улыбка.

Аммнушит, позабыв про неуверенность и страх, а также, наверное, про скромность и благочестие, открыто веселился.

– Мы в Раю… тут нет подобных грешников! Никто не украдет! Никто…

– Не изнасилует и не убьет? – улыбнулся я в его же манере и кивнул Рэку после чего резко повысил громкость голос, одновременно меняя его, превращая в хриплый грозный рык – Странно мать вашу! Странно! А мы тут едем не спеша, красотами райскими любуемся и вдруг смотрим – в кустах шевелится. Заглядываем – а там голожопые насильники подростков трахают, пытают, убивают, да еще – вот ведь сука умельцы! – назидательные проповеди им читают!

– А… а… – он уже все понял, но еще не понял, что уже все понял.

Что-то в его аккуратно подстриженной башке не срасталось. Это же происходило с еще несколькими подошедшими поближе зрелыми и в возрасте мужиками. Они доперли. Они поняли, кого мы там видели, но все еще отказывались верить в такую подляну…

– Ну само собой мы порезали этих ублюдков на куски – моя добрая улыбка заставила главного среди аммнушитов отступить на пару шагов и снова прикрыться руками – Мы их жестоко пытали – предельно жестоко! – а затем медленно перерезали их хрипящие глотки. Головы ублюдков мы доставили сюда – на суд мудрого доброго элдера, что, несомненно, осудит подобные преступления.

Рэк дернул за веревку на горловине мешка и на дорогу посыпались отрубленные головы. Котлета повторила фокус и добавила новых мячей в веселую детскую игру. Да еще и ласково улыбнулась замершей на краю зеленого поля девке, к чьим ногам подкатилась одна из голов:

– Сюда обратно не пихнешь?

Согнувшись, девка оросила все перед собой фонтаном рвоты, на миг породив радугу – на которую сама завороженно и уставилась.

Еще пару голов орк намеренно пустил по дороге так, чтобы они подкатились поближе к мужикам. Почти уткнувшись в сапог старшего, голова дядюшки Якоба, дохлого элдера, задрала мертвое лицо к облакам и радостно оскалилась, сжимая в зубах собственный член. Идея украсить подарки пришла в мой светлый разум, а выполнять ее пришлось Стейку и Котлете, для чего они ненадолго вернулись на место бойни.

– А-а-а-а… – прохрипел аммнушит.

Сделав шаг назад, он запнулся, хлопнулся на жопу и пополз, скребя сапогами по дороге и не отрывая взгляда от отрезанных голов.

– Вот они – насильники! – прогремел я, спрыгивая с седла и выдергивая из-под ремней дробовик – Так что преступления в вашем раю случаются… и ведь одежда на них была – как у вас! И вот что поразительно – когда мы, возмутившись подобным гадством, пихали сосну в жопу вот этого – я указал на голову Якоба – он, хрипя, булькая и отвратно брызгая изо всех дыр, почему вдруг возомнил себя элдером поселения Гавань… представляете наглость? Он – ублюдок и насильник – достопочтимый старейшина! Прямо порочил вас! Грязью и жопной слизью обмазывал! Само собой мы возмутились и махом пихнули сосну еще глубже… чтобы ароматом хвои перебить запах дерьма!

– А-а-а…

Блевали уже многие. Кто-то убегал. Некоторые, кто покрепче духом, поспешно уводили прочь детей. Хлопали двери и ворота. Где-то заголосили. Праздничное украшенное поле стремительно пустело.

– Я… я… – слепо мотая головой, аммнушит все куда-то полз, стирая жопу о отлично выложенную дорогу, бегущую меж зеленых лугов и полей.