Точи Онибучи - Боевые девчонки. Демон Биафры

Его плечи ритмично покачиваются, забинтованные пальцы летают над клавиатурой. Он вернулся сюда без приказа Онайи. Она не отдавала такой команды и ничего не меняла в его настройках, не меняла главную установку. Он… он захотел сюда прийти.

Никто никогда не рассказывал, чтобы синты выражали свои желания и их исполняли, но то, что слышит сейчас Онайи, – самое прекрасное из того, что она когда-либо слышала.

Даурама стоит у входа в здание Нигерийского консорциума социальных и технических наук.

Айфи застывает на верхних ступеньках широкой мраморной лестницы. Даурама ждет ее, скрестив руки, возле гладкого пуленепробиваемого микроавтобуса, на котором ее должны отвезти домой. Обычно Дэрен встречает ее после занятий и они гуляют по городу или в парках. Иногда он даже берет ее с собой на крышу башни «Миллениум» в центре Абуджи. При виде Даурамы она понимает, что Дэрен до сих пор сердится.

Помрачнев, она спускается по лестнице. Даурама заранее открыла дверь автомобиля. Айфи забирается внутрь, Даурама следует за ней.

– Ты опаздываешь, – говорит она.

Это, наверное, самое длинное, что сестра Дэрена сказала ей за последние годы. Айфи внезапно осознает, что они вообще редко оказывались где-то вдвоем. Когда она видела Дэрена вместе с сестрой, Даурама тут же собиралась уходить. Айфи так ни разу и не решилась спросить Дэрена, за что Даурама так ненавидит ее.

– Извини, – бормочет Айфи. Она смотрит в окно на проплывающий мимо город.

Вдруг микроавтобус останавливается. Не говоря ни слова, Даурама лезет под сиденье и вытаскивает свернутый в трубочку молитвенный коврик. Дверь открывается, и Айфи слышит пение, затем дверь закрывается, и Даурама исчезает. Айфи забирается на свое место и смотрит в окно – Даурама преклонила колени, повернувшись лицом к востоку. Над ней полупрозрачный шатер, спешно возведенный охранниками, лица которых тоже обращены на восток. Вздрогнув, Айфи понимает, сколько сейчас времени.

Она шарит под своим сиденьем, но там нет коврика. Сердце ее падает. Пение раздается из всех громкоговорителей Абуджи – призыв к молитве. Как она могла пропустить?

Сердце бешено колотится, может быть, коврик еще найдется. Она продолжает искать, когда Даурама возвращается. Сестра Дэрена выглядит так, словно только что проснулась после мирного сна. Даже смотрит Айфи в глаза и улыбается.

Она кладет свернутый коврик обратно под сиденье. Улыбка не сходит с ее лица и когда машина трогается. В одной руке четки, которые она рассеянно перебирает. Выражение ее лица почему-то беспокоит Айфи. Оно напоминает ей о ком-то – или о чем-то – из прошлого. Что-то смутное, но такой взгляд она точно видела раньше.

– Что ты сейчас прошептала? – спрашивает Айфи и тут же мысленно ругает себя за то, что нарушила спокойствие Даурамы.

– Аллах акбар.

Инстинктивный страх поднимается в Айфи. Давным-давно, когда она была одной из Боевых девчонок, ее научили, что эту фразу нигерийцы произносят перед тем, как убить. Выкрикивают, прежде чем пролить кровь. Сначала Айфи слышала ее только от тех, чьи лица искажали бешенство и ненависть. Из пасти чудовищ. Но с тех пор, как она приехала в Абуджу, она слышит ее постоянно. Каждый раз, когда пожилая смотрительница общежития делает вечерний обход, чтобы убедиться, что девочки спят и все в порядке. Каждый раз, когда «Суперорлы» забивают гол. Однажды Дэрен произнес это, когда они ходили в лес понаблюдать за животными и случайно наткнулись на неаугментированную олениху и ее детеныша.

Даурама продолжает с тем же мечтательным взглядом:

– Я впервые услышала эти слова осознанно еще ребенком. Лет в пять. Мама молилась при мне. Когда она целовала землю, казалось, что она приникает к ней всем телом. Она была преисполнена любви. Она вставала, шептала эту фразу и снова опускалась на колени. Ее нос касался коврика, и мне казалось, что ей, наверное, щекотно. – Улыбка Даурамы становится еще шире. – Это было так нежно и красиво…

– Как прекрасно, – говорит Айфи, думая, не должна ли она сейчас тоже сказать Аллах акбар.

– Тогда я запомнила эту фразу. Но впервые услышала раньше.

– Когда же?

– Когда я появилась на свет. Это были первые слова, которые отец прошептал мне на ухо. – Ее взгляд останавливается на Айфи, и в нем светится любовь. – Я уверена, что и твой отец шептал тебе эти слова.

Автомобиль останавливается, Айфи все еще смотрит на Даураму. У нее буквально глаза лезут на лоб от удивления. Ум раздирают вопросы. Кто эта женщина и что случилось с Даурамой?

Айфи видит, что они приехали в библиотеку. Правильно. Через несколько месяцев ей сдавать экзамены. Нужно заниматься. Но шок от слов Даурамы еще не прошел.

– Не волнуйся, – говорит Даурама в открытую дверь. – Брат не сердится на тебя. Он просто занят. Он передает тебе привет.

– Даурама! – кричит Айфи за секунду до того, как машина отъезжает.

Даурама вопросительно поднимает бровь.

– Я хочу совершить хадж. С тобой и Дэреном.

Не этого ли ждала Даурама? Подтверждения того, что Айфи действительно верит? Что больше не молится богам Биафры? Так? Она понимает, что такое ожидание не пустяк. Ждать, что человек обратится в твою веру. Чтобы знать: человек разделяет твою веру, тихую, глубокую часть твоего существа. Да, я горжусь, что я мусульманка, хочет сказать Даураме Айфи. Ей хочется крикнуть это. Но она молчит.

– Конечно, сестра, – говорит Даурама. – Я уезжаю ненадолго. Но как только вернусь со своего задания, мы начнем готовиться, и ты совершишь свой первый хадж.

Конечно, сестра. Эти два слова звучат в голове Айфи весь оставшийся день. Она даже не может ничего учить.

«Аллах акбар», – шепчет она в планшет, улыбаясь. И светится.

Онайи ничком лежит у окна в каменной башне разрушенного бомбежкой здания. Она лежит так уже долго. Она все еще ребенок. Ей едва исполнилось десять.

Она поднимается, чтобы распрямить ноги, и бросает взгляд в окно, на пустынную улицу внизу. Наступила ночь, окрасив все вокруг в темно-синие тона. Услышав шаги в коридоре, она бросается к окну и припадает к прицелу снайперской винтовки. Ей нельзя покидать пост, даже на секунду. Когда входит Адаиз, Онайи пытается понять, не заметил ли ее куратор, что она отвлекалась на пару минут.

Онайи лежит на полу башни с винтовкой. Адаиз за ней. Я все сделаю как надо.

Их цель, важная нигерийская шишка, выходит из здания, улизнув от своей охраны, наверное, чтобы глотнуть свежего воздуха. Вот ее шанс.

Онайи настраивает зум, думая об Адаиз и надеясь, когда все закончится, увидеть ее ободряющую, гордую и ласковую улыбку. Так она улыбалась, когда Онайи только стала солдатом.

Она нажимает на спусковой крючок.