Павел Корнев - Ревенант

Без суда и следствия нас не повесили. На деле подобного развития событий я нисколько не опасался, но вот риск угодить под арест был не так уж и мал, и все же нет — обошлось. В столицу королевства нас препроводили со всем почтением, пусть и под конвоем горной стражи. Именно под конвоем. Уверения командира гарнизона, будто вооруженные до зубов бородачи всего лишь отвечают за нашу безопасность в дороге, могли ввести в заблуждение разве что вконец оторванного от реальной жизни книжного червя, но никак не магистра Вселенской комиссии по этике.

Плевать! Срываться в побег в любом случае было не с руки хотя бы по той простой причине, что увенчаться успехом подобная авантюра попросту не могла. Уве еле держался в седле, беспрестанно кашлял и харкал кровью. Маэстро Салазар уверял, что школяр вот-вот пойдет на поправку, но именно это «вот-вот» меня и не устраивало. Да и нельзя было выставлять себя в неприглядном свете перед теми облеченными властью сеньорами, которые станут разбирать инцидент. При таком паршивом раскладе и в Ренмеле вздернуть могут.

О-хо-хо… Дайте, небеса, терпения и смирения! Об удаче уже даже не прошу, и так лишь чудом из Сваами ноги унес. Ну, Сильвио! Ну удружил, так удружил!

При воспоминании об официале ордена Герхарда-чудотворца в душе ворохнулась лютая ненависть, заломило левую руку. И по большому счету бесил даже не финальный промах из пистоля, а непонимание мотивов черно-красных. Нет, было предельно ясно, что целью де ла Веги являлись записи святого Луки, в которых могло говориться о создании философского камня. Не сумев раздобыть раритет в Кларне, Сильвио отправился в Регенмар и там в своих начинаниях преуспел. Мое обвинение в убийстве маркиза с последующим преследованием в горах вполне укладывалось в эту схему, покоя не давала наша первая встреча.

Что связывало официала ордена Герхарда-чудотворца и бакалавра столичного университета, ступившего на скользкую дорожку чернокнижия? И не просто ступившего, но погубившего несколько десятков человек и разворошившего полдюжины мест силы! Сильвио намеревался встретиться с этим выродком — и едва ли из одного лишь желания раздобыть некое редчайшее сочинение, как пояснил в прошлый раз.

Опять же, как угораздило очутиться в том дилижансе меня самого?

Невозможность проникнуть в подноготную всей этой дурно пахнущей истории нагоняла тоску, да и грядущее разбирательство настроения нисколько не улучшало. Единственное, что радовало, так это погода. По мере того как мы спускались с гор, становилось все теплее и теплее, а серость скал понемногу сменилась зеленью лугов. На деревьях уже набухли почки, вот-вот должна была появиться первая листва. Вовсю щебетали пташки, и я бы с превеликим удовольствием выкинул из головы все проблемы и заботы, но куда там! Нервы звенели почище натянутых струн.

А вот маэстро Салазар демонстрировал полнейшую беззаботность. Он нет-нет, да и принимался что-то негромко мурлыкать себе под нос, а из стишков почти пропала неизменная язвительность. Бретер и не думал задирать наших конвоиров и даже перестал шпынять Уве и собачиться с Мартой. Вот только я слишком хорошо знал Микаэля и прекрасно понимал, что тот попросту ломает комедию, разыгрывая из себя компанейского пьянчугу-южанина.

Однажды вечером, когда мы остались наедине, маэстро прямым текстом предложил подпоить бойцов горной стражи и удариться в бега, но я лишь покачал головой.

— Не суетись. При некотором везении…

— Везение?! Филипп, ты предлагаешь положиться на везение?! — прошипел Микаэль, перебив меня на полуслове, и с ходу выдал:

Я поаплодировал ему и напомнил:

— Ученый люд неподсуден ни светским, ни церковным властям. Я — магистр Вселенской комиссии, ты — мой ассистент. Все будет хорошо.

— Мы не в империи!

— Но и не в Майнрихте и даже не в Сваами. Черно-красные не имели права нападать на нас!

Микаэль покрутил носом, немного успокоился и спросил:

— А убийство маркиза? Думаешь, герхардианцы не отступятся?

Я похлопал маэстро по плечу и улыбнулся с уверенностью, которой на самом деле не ощущал.

— Поверь, все будет хорошо.

— Вспомни об этом разговоре, когда потащат на эшафот! — зло бросил Микаэль, поднимаясь из-за стола.

— Мне это не грозит, — лишь усмехнулся я в ответ.

И вот тут, надо сказать, душой нисколько не покривил. Прошлый разговор с де ла Вегой оставил после себя ясное осознание, что меня прикончат при первой же возможности. Да и мои спутники — слишком неудобные свидетели, чтобы затевать судебный процесс. Мало ли кто прислушается к нашим словам? Отнюдь не все довольны усилением позиций ордена Герхарда-чудотворца в Сваами…

Маэстро Салазар лишь махнул рукой и отправился на поиски выпивки, а я крутанул четки, поцеловал святой символ и все же попросил небеса об удаче.

До столицы Грахцена оставался день пути.

Ленинцген, как именовалась столица королевства, был выстроен в долине меж отрогов Тарских гор, на берегу продуваемого всеми ветрами озера. Крайнюю оконечность далеко вдававшегося в холодные воды мыса отрезали от большой земли каналом, именно на этом рукотворном острове располагались королевский дворец, родовые гнезда знатнейших аристократических родов, монетный двор и резиденция архиепископа. Большая часть городских строений рассыпалась по берегу и окрестным холмам, сплошной стеной они обнесены не были, лишь на возвышенностях вблизи дорог высилось несколько крепостей.

Сам Ленинцген показался мрачным и холодным под стать озеру. Строгие башни замков и колоколен были сложены из темного камня — то ли такового изначально, то ли обретшего подобную окраску из-за копоти. Шпили кафедрального собора от них ничуть не отличались. Нигде в лучах весеннего солнца не сверкала позолота; купола церквей выделялись зеленью патины, и даже черепица отличалась не обычными рыжевато-оранжевыми тонами, а была преимущественно темно-коричневой. Немудрено, что алые полотнища королевских флагов смотрелись брызгами крови — особенно когда ветер стихал и становились не видны белые семиконечные звезды.

Я придержал лошадь на вершине холма, откуда открывался прекрасный вид на город и раскинувшееся за ним озеро, и невольно поежился. Да еще Микаэль подъехал и негромко, специально для меня, произнес: