Григорий Шаргородский - Бес в ребро

После обеда была экскурсия по городу. Если честно, внимание барона начинало меня напрягать — слишком уж непонятно, с чего это он взялся так плотно опекать совершенно незнакомого ему человека. Да и эти его намеки…

И все же моя врожденная паранойя не сумела противостоять любопытству, и очень скоро я забыл о ней, любуясь красотами и впитывая информацию о достопримечательностях Купферштадта. И неудивительно, ведь барон рассказывал о своем городе с пылом любящего родителя и безграничной любовью к своему творению. Тем более что историй о городе, в основание которого он буквально заложил первый камень, у моего собеседника был вагон и не такая уж маленькая тележка.

— Вон смотри, — ткнул барон пальцем в каменную башню, дополнявшую невысокую скалу. Сложена она была из грубо отесанных камней и потому контрастировала с общим стилем городского квартала, — это башня Одиночества. Там Рихард Хайнц по прозвищу Куница просидел три недели, питаясь только сырым мясом панцирных волков и запивая это дело талой водой.

— Боюсь представить, что подвигло его на такое свершение, — сказал я, еще раз посмотрев на строение, которое явно оставили здесь как достопримечательность.

— Ха, ты не представляешь, как мы все тогда струхнули! — непонятно чему развеселившись, хлопнул меня по плечу барон. За последние полчаса он как-то плавно и непринужденно перешел на «ты», причем в одностороннем порядке. Что тоже являлось звоночком, который совершенно непонятно к чему нужно относить. — Это была наша первая зимовка. Вместо станционного купола, как у тебя, за лето и осень мы успели отстроить только частично забетонированный бункер. Кроме него лишь несколько сараев и вон та сторожевая башня. В середине зимы стая оголодавших панцирных волков — это такие твари, больше похожие на здоровенных крыс, покрытых костяными пластинами, но с чисто волчьими повадками — пришла посмотреть на новых соседей. Я успел увести почти всех своих людей в бункер, а Рихард, которого тогда еще называли Рик Полстакана, сидел в башне наблюдателем. Там и остался. Мы раз десять пытались прорваться к башне, но безуспешно. Магия почти не брала этих тварей, а костяные пластины неплохо держали пули. Да и живучие они, как черти…

— А у меня в долине они есть? — напрягшись, вклинился я в рассказ собеседника.

— Нет, — явно понимая мою обеспокоенность, ответил Карл. — Они любят места похолоднее. Но если надумаешь зимовать у себя в норе, то можешь и познакомиться. Своих я выбил почти всех. Так вот, — продолжил рассказ барон, — когда началась метель и рация у Рихарда сдохла, мы выпили шнапса за упокой его души и забыли о славном парне. Времена тогда были лихие, за жизнь не давали и пфеннига, который в нашем мире вообще ничего не стоит. Каково же было наше удивление, когда после оттепели мы вышли наружу и, сунувшись в башню, нашли там живого и даже не очень похудевшего Рихарда. Забраться внутрь волки не могли, но когда этот пройдоха захотел жрать, то соорудил из стола, трех стульев и немного подпорченной двери ловушку. Сунуться туда мог только один волк, потерявший с голодухи всякий страх. Там он и застревал. А уж тогда наш удалец не зевал, хоть из оружия имел только двустволку с десятком патронов да копьецо, которое сделал из ножа…

— Потому его и назвали Куницей, — озвучил я догадку.

— Да, к нашему парню, как и к кунице в нору, лучше не соваться.

— Он еще жив? — проникнувшись уважением к истребителю волков, спросил я.

— Да, — искренне улыбнувшись, ответил барон, — к тому же стал моим лучшим охотником. — Кстати, как ни удивительно, до сих пор любит строганину из сырого мяса волков. Ради этого даже в горы за кромку льда ходит, чтобы отыскать уцелевших тварей.

Пока барон рассказывал мне о своем лучшем охотнике, неожиданно для меня мы опять покинули пределы города. Ничего спрашивать я не стал и лишь приготовился к еще одному интересному зрелищу. И мои ожидания было полностью оправданны.

Ехали мы недолго и остановились через пару минут после того, как пересекли окраины и оказались на гравийной дороге между разномастными полями.

Только выйдя за бароном из машины и подойдя к обширной площадке, огороженной каменным бордюром, я понял, что передо мной обрыв. Довольно неожиданный переход, хотя, учитывая, что мы находимся в горах, ничего странного в этом нет.

С правой стороны от площадки небольшая горная речушка срывалась вниз. Ее падение продолжалось не больше пары десятков метров, а дальше она довольно спокойно протекала еще с километр. Затем исчезала за кромкой очередного порога.

Все дно узкой долины под нами поросло большими кустами и цеплявшимися за стены лианами. Из царей местного растительного мира там росли только два каких-то карликовых баобаба, даже не пытавшихся объединиться в общую крону. Но не это было главным в наблюдаемой мною картинке. Внизу мирно паслись шесть единорогов.

— Это мой личный зоопарк, — явно с гордостью за свое деяние изрек барон. — Из ущелья без подъемника не выбраться. Десять лет назад туда упал один взрослый самец. Чудом не разбился. А через пару лет мы ему спустили двух телушек. Так и получилось это стадо. Хотя они и не стадные животные, но вроде как привыкли. Да и мы оставляем только одного самца из молодых, а стариков отстреливаем.

Если честно, я не особый любитель зоопарков как явления, но тут эти гиганты вроде чувствовали себя вольготно. Уверен, зимой их даже подкармливают. К тому же наблюдать за этими красавцами, находясь в полной безопасности, очень интересно. На созерцание мы и потратили следующие полчаса.

Здесь же барон поведал мне еще пару интересных историй, да и на пути обратно в город он не молчал. Было видно, что старику явно не хватало собеседника, еще не слышавшего его рассказов. Что же касается меня, то слушать я умел всегда, доставляя этим удовольствие рассказчику и подпитывая свой вечный информационный голод.

Когда электромобиль подкатил к особняку барона, солнце уже клонилось к горизонту. Неудивительно, что рядом с таким интересным человеком, который стал для меня бездонным кладезем информации, время летело очень быстро.

Как и вчера, Головоруб с пониманием отнесся к моим плотским нуждам, и отпустил обратно в царство фрау Катарины.

Так уж вышло, что свой гостиничный номер я использовал только в качестве камеры хранения для вещей. Там я быстро принял душ, и надел свежую одежду. Перед тем как отправиться в дом веселых дам, я все же решил пробежаться по магазинам. Благо они работали допоздна. Если честно, было опасение, что тут все строго, как и в уделе боярина-старовера Протасова.

Когда двинулся по Карлштрассе — главной улице Купферштадта, то заметил за собой хвост. Успокаивало только то, что хвостом был один из сопровождавших барона бойцов. Но такое внимание все же напрягало.