Александр Михайловский - Низвержение Зверя

– Сир, – сказал Бэзил, почтительно склоняясь перед моим умирающим отцом, – я намеревался просить руки вашей дочери в тот день, когда ей исполнится двадцать один год… но обстоятельства сложились таким образом, что они должны быть сказаны сейчас.

Папа какое-то время изучающе смотрел на Бэзила, комкая край одеяла. Мне показалось, что в глазах его мелькнул огонек оживления, и на мгновение меня даже посетила безумная надежда, что он поправится…

Но вот папа снова заговорил, и я с горечью поняла, что чуда не будет – видно было, что каждое слово дается ему с трудом:

– Вы подозреваете, Бэзил, что после моей кончины моя вдова, получив опеку на Лили, заберет ее из полка и запретит вам видеться, вместе с тем начав выискивать ей мужа из числа наших пустоголовых молодых аристократов?

– Хуже, сир, – мрачно произнес мой жених, – одновременно со всем этим ваша вдова и ее окружение, настроенные весьма консервативно, попытаются разорвать подписанные вами соглашения с моим отцом, чтобы заключить союз с Соединенными Штатами Америки. Такая политическая комбинация, с одной стороны, приведет в ярость моего отца, а с другой, поставит под удар Рузвельта, ибо его враги в Конгрессе будут давить на него со всей возможной силой, имея целью принудить его разорвать советско-американский союз и оказать помощь мятежной Британии. Одним словом, таких событий лучше избегать, чем предотвращать последствия.

– Думаете, дело так серьезно? – спросил папа.

– Да, – кивнул Бэзил. – Убийство эрцгерцога Фердинанда в четырнадцатом году тоже поначалу считалось малозначимым событием. Тогда террористы постоянно убивали то одного, то другого политика, особенно у нас в России. Но были люди, сделавшие ставку на войну – и она случилась. Сейчас в Америке тоже весьма сильны круги, которые считают, что выиграют, если столкнут лбами свою страну и Советский Союз. И главной пострадавшей в этом столкновении будет ваша Великобритания, удостоившаяся участи кости раздора…

– Да уж, Бэзил… – вздохнул папа, – картину вы нарисовали воистину апокалиптическую. Но я хорошо знаю свою женушку, поэтому у меня нет оснований вам не верить…

– Сир! – воскликнул мой жених, – вы должны знать – я прошу руки вашей дочери не только по политическим причинам. Она дорога мне как человек, и я клянусь, что до достижения ею совершеннолетия без необходимости не стану вмешиваться в ее решения и буду ей на всю оставшуюся жизнь верным рыцарем и защитником!

– Лилибет… – папа обратился уже ко мне; голос его звучал уже совсем тихо. – Скажи, ты хочешь стать женой этого молодого человека?

Краска бросилась мне в лицо. Невольно воображение нарисовало мне, как мы остаемся наедине, и Бэзил медленно, предмет за предметом, совлекает с меня последние одежды…

– Да, папа, хочу, – твердо ответила я, опустив глаза.

– В таком случае я благословляю вас, молодые люди… – произнес папа с явным умиротворением. – Подойдите сюда, Бэзил, чтобы я мог вложить руку свой дочери в вашу…

– Минуточку, – сказал мой жених, – этот момент нуждается в запечатлении для светской хроники и вообще для истории.

Бэзил позвонил по телефону и через несколько коротких минут, в течение которых я не могла найти себе места, в палату зашел молодой человек в русской морской форме, вооруженный небольшим фотоаппаратом. Не говоря ни слова, он кивнул – и мы все исполнили свои роли. Соединяя наши руки, папа сказал, что благословляет наш брак… Молодой человек сделал несколько снимков, после чего так же, ни слова не говоря, ушел.

Потом папа попросил перо и бумагу. Сам он был слишком слаб, чтобы писать, поэтому обязанности секретаря пришлось исполнять мне. Я села за столик и под папину диктовку написала:

«Я, Георг Шестой Виндзор, Божьей милостью король Великобритании, Ирландии и Британских заморских доминионов, а также император Индии, благословляю брак своей старшей дочери Елизаветы Виндзор и Бэзила, сына Верховного Главнокомандующего Советского Союза Иосифа Сталина-Джугашвили. Писано в ясном уме и твердой памяти 2-го августа 1943 года. В чем и расписываюсь. Георг.»

– Храни это пуще зеницы ока, – сказал папа, отдавая Бэзилу подписанную бумагу. – Полки твоего отца, конечно, способны остудить не одну горячую голову, но для того, чтобы выиграть спор и доказать свою правоту, необходима бумага. И вообще, это на тот случай если я не дождусь свою благоверную. А теперь, сынок, удовлетвори любопытство умирающего и скажи: ваши старшие братья – они живые люди или…?

– Да нет, сир, – сказал Бэзил, – не или… Я знаю лично многих из них и они все разные… внутри. Такими, какими вы их видите, этих людей сделала нынешняя война с гитлеровским фашизмом, которая у них там считается священной, да другая война без войны, именуемая холодной, когда под англо-американским руководством против нашей страны ополчился весь остальной свет. Теперь эти люди любой ценой стараются помочь нам сделать так, чтобы та история больше не повторилась никогда, но при этом ни мы, ни они не держим зла на другие народы. Можете не беспокоиться. Под нашим протекторатом англичане и прочие европейские народы будут жить не хуже, а может быть, даже и лучше, чем в мире старших братьев. По крайней мере, в наши планы входит мирное сосуществование двух мировых систем и их честная конкуренция, а не бесконечная подготовка к новой мировой войне, способной несколько раз уничтожить все живое на земле.

– Очень хочется верить, Бэзил… – тихо сказал папа, – наверное, это правильно, что ты станешь мужем моей Лилибет, ведь больше никто, кроме тебя, не способен в этом мире защитить ее от беды. А теперь давайте помолчим и тихо помолимся, каждый о своем. И ты, Бэзил, молись, если умеешь, а не умеешь, то просто думай о том, что для тебя важно – и Господь тебя услышит. Это я говорю, между прочим, тебе как глава англиканской церкви…

Произнеся эту фразу, папа закрыл глаза. Наступила тишина, в которой было слышно только пиканье прибора, отмерявшего удары его сердца.

5 августа 1943 года. 12:35. Испания, Галисия, летняя резиденция Франсиско Франко вилла Пасо де Мейрас.

Последние четыре месяца испанский каудильо (диктатор) Франсиско Франко находился в состоянии крайнего смятения. Война, прежде громыхавшая так далеко от Испании, что в это было даже с трудом верилось, в несколько исполинских рывков приблизилась к ее границам. В начале апреля фронт проходил по ту сторону Адриатики, напополам разрезая бывшую Югославию и, помимо Германии и Италии, под контролем держав Оси находились Британия, Франция, Венгрия, Словакия и большая часть Польши. Но теперь все поменялось. Совсем недавно русские одним броском захватили Британию; ее население и вооруженные силы не оказали ни малейшего сопротивления, а на сухопутной границе Испании, прямо за Пиренеями, подобно грозовой туче копятся русские тяжелые механизированные корпуса и усиленная бронетехникой кавалерия. И того, что там уже есть, у Советов хватит, чтобы три раза разгромить испанскую национальную армию, с большим трудом победившую в гражданской войне против разношерстных и плохо организованных республиканских войск, а к испанской границе подходят все новые и новые русские части. Техника в испанской армии устарела и до предела изношена, боевой дух солдат не на высоте, а тактические способности генералов находятся на уровне худших образцов советского командования, явленных миру летом сорок первого года.