Дмитрий Серебряков - За гранью возможного [СИ]

Меня подхватило, словно соломинку, и отнесло на кто его знает сколько метров назад. В полете я пару раз серьезно ударился боком и головой об деревья. Не знаю, что взорвали военные и как, но если и от этого обращенные выжили, то местным осталось только молиться. С трудом поднявшись со звенящей головой, я понял, что сегодня вечером точно не смогу преодолеть реку. Мне нужно как минимум несколько часов, чтобы прийти в себя. Да и страшновато идти сейчас вниз. Вдруг они еще что-то подобное взорвут? Обращенные может и выживут после такого, а вот я — точно нет. Так что лучше сделать привал часика на четыре, а уже ночью отправиться в путь.

В детстве мы любили рассказывать друг другу ужастики. Потом щекотали свои нервы фильмами или книгами. Особенно любили смотреть киноленты о войне с альвами, представляя себя на месте тех или иных героев. И естественно, в своих мечтах мы легко и просто уничтожали врагов и спасали всех хороших. Даже когда намного позже я стал авантюристом, то воспринимал войну как что-то отстраненное и далекое. Когда же с ней столкнулся, то тоже не особо понимал масштаб катастрофы. Все эти кадры хроники, книги с описаниями событий, и ужасы гибели множества людей воспринимались как-то отстраненно. Никогда и ничто не сможет передать масштаб ужаса войны или последствий стихийного бедствия. Ни одна книга или фильм даже близко не отображают жестокую реальность.

Реальность не пытается передать тебе что-то. Она не поясняет и не раскрывает глаза. Все что она делает — это показывает правду. Ужасную, мерзкую и грязную правду, что невозможно описать или передать. Есть только один способ ощутить полный кошмар ситуации — это оказаться в эпицентре этой самой катастрофы. Оказаться посреди ночи в мертвом городе, где еще недавно миллионы людей жили беззаботной жизнью. Еще несколько дней назад люди ходили по этим, тогда еще целым, улицам, смеялись, грустили или просто жили. А теперь все они просто лежат, разбросанные по улицам мертвыми телами. Где-то сгоревшими скелетами, где-то обожженными останками, а где-то разорванными на части. И все это в относительной тишине мертвого города.

Я, словно поломанная кукла, только зашел на окраину города, а уже успел испытать на себе весь этот ужас последствий излучения эфира. Одно дело — воспринимать цифры статистики на бумаге, мониторе или на слух, и совсем другое — видеть все своими глазами. Когда говорили о том, что погибнут почти все жители планеты, то я как-то отстраненно воспринял это сообщение. Это казалось далеким и нереальным. Видимо, мой мозг не смог воспринять подобного рода информацию. Точнее, цифры были настолько огромными, что смерти людей переставали восприниматься как отдельное и ужасное. Они становились сухой и печальной статистикой.

Лишь столкнувшись с реальностью в виде огромного количества трупов, разбросанных по улицам, я наконец осознал масштаб катастрофы. Это настолько резко ворвалось в мое сознание, что я с огромным трудом смог взять себя в руки и продолжить свой путь. Вот только вид от этого не становился менее ужасным. Никакой ужастик не сможет передать то, что ощущал я в этот момент. Это был не страх, это был чистый ужас осознания реальности. Особенно сильным он становился от совсем кошмарного зрелища мертвых детей. Слезы сами собой текли из глаз. Смотреть на лежащий возле матери трупик девочки лет пяти, что до сих пор прижимала к себе куклу, было больно и страшно. Хотелось закрыть глаза и забыть весь тот ужас, что мне удалось уже увидеть из-за своей способности; впервые я пожалел о том, что могу видеть в темноте почти так же, как днем. Лучше бы меня окружала темнота.

Пожалуй, самое страшное было не в том, что я увидел, а в осознании того, что произойдет дальше. Ведь все эти обращенные не остановятся на этом. Они будут рыскать по округе в поисках новых жертв, а люди так и не смогут ничего сделать в ответ. Разве что прятаться и молиться. Никакая война не сможет сравниться с безжалостной природой. Ибо во время войны рано или поздно найдется тот, кто ее остановит, а вот остановить катаклизм некому и нечему. Как защититься от излучения, которое даже не видишь и не ощущаешь? И если у меня есть возможность сражаться с обращенными, то у местных жителей такой возможности нет.

Кажется, только сейчас я начал понимать одного из нас. Не знаю, кто это, хотя исходя из логики, это скорее всего Рэм, но он единственный из нас сделал правильный выбор. Вместо того, чтобы бежать куда-то и потом пытаться спасти свою жизнь в безумном сражении с одним из Хищников, он просто взял и стал помогать местным здесь и сейчас. Каждый уничтоженный им обращенный уменьшал количество смертей самых обычных людей. Не важно, почему он так решил. Важно, что он сделал свой выбор, и он мне кажется единственно правильным.

Если мы рано или поздно умрем, то зачем бежать? Зачем я сейчас куда-то стремлюсь, если могу стать тем, кто возможно спасет множество жизней? Когда я стал таким эгоистом и стал думать только о себе и о своем отряде? Все остальные люди воспринимались лишь фоном и статистами. Мол, вот они есть, а вот их нет, и что с того? Они не мои близкие или друзья, так почему мне нужно им помогать и переживать об их судьбе? Разве они мне чем-то помогли? Очень страшные вопросы. И самое обидное, что я сам виноват в том, что стал именно таким. Превратился из парня, который мечтал стать героем, чтобы спасать других и уничтожать врагов, в самого обычного эгоиста, что ставит себя и своих близких выше всех остальных.

Нужно что-то менять. Причем не откладывая в долгий ящик, а прямо сейчас. В конце концов, что я теряю? Вот только, что именно сделать? Отправиться за город? Но там и без меня разберутся. А что, если… Я посмотрел вдоль улицы, что вела в сторону центра города. Опасно? Очень. Но именно там сейчас могут находиться те, кто смог выжить в этом кошмаре, и им сейчас как никогда нужна помощь. И кто им поможет, кроме меня? По сути, никто просто не сможет. А я, вот он, тут и уже на месте. Значит, так и решим.

Я осторожно продвигался по улицам полуразрушенного города, постоянно замирая на месте и прислушиваясь к любому звуку. Возле одной из полицейских машин обнаружил пистолет. Именно его я сейчас держал наизготовку в правой руке. Против тварей это не спасет, но человек с пистолетом в руке у местных должен вызвать большее доверие, чем тот же парень, но с мечами. Да и самому так было спокойнее. Кроме того, если что, я с помощью стрельбы смогу привлечь к себе внимание тварей, тем самым принимая на себя удар. Логика странная, но ничего не смог с собой поделать. Оружие в руке все же внушало мне самому какую-то уверенность. Впрочем, мечи я могу обнажить за одно мгновение, если потребуется.