Игорь Демин - Кнут

— Знаешь Кнут, как бы я хотел умереть?

Никита точно не хотел об этом слышать. Но признаться не осмелился.

— Хотел, чтобы нормально, как все люди, дома, в постели. Лежу, как сейчас вот, только на перине и под одеялом. Родственники вокруг. Жена, дети, внуки. Брат пришел. Женушка ревет. Дочка рядом с ней пристроилась, тоже глаза на мокром месте. Брат на кухне втихомолку стопарик опрокинул. И тут я зову их к себе и говорю. Давно, говорю, хотел вам сказать: «Идите вы все в задницу!». Говорю, гляжу на их обалдевшие рожи, улыбаюсь злорадно, закрываю глаза и умираю.

Знахарь посмотрел Никите прямо в глаза.

— Как ты думаешь, Кнут, имеет человек право на такую мечту?

— Имеет, конечно.

— Вот я и думаю, что имеет. Так что Кнут, знаешь, что? Иди–ка ты в задницу.

Ясень улыбнулся, закрыл глаза, а Никита еще долго сидел молча, не осмеливаясь пошевелиться.

Церковь стояла на небольшом острове посреди реки и не казалась ни миражом, ни галлюцинацией. Вчера ее не было. Кнут провозился на берегу весь день и вечер, подтаскивал лодку, надувал, снаряжал, привязывал. И за время работы десятки раз останавливался, задумчиво оглядывая водную гладь.

Он делал так каждый раз перед приходом зеленого тумана, предвестника новой волны монстров. Заранее готовил лодку, до рассвета забывался в погребе чутким беспокойным сном, и при появлении кисловатого запаха бежал к берегу, отплывал на середину водоема, бросал якорь возле небольшой мели, и проводил там полные сутки, дожидаясь ухода мутантов из поселка.

Противоположный берег никогда не пустовал. Там бродили загадочные фигуры, внешне похожие на людей, но по поведению — на рыскающих в поисках добычи хищников. Особенно много их было после появления тумана, а потому Кнут так ни разу и не решился побывать на том берегу. Но саму реку знал прекрасно. И ни острова, ни церкви на ней не было и в помине.

А сейчас она стояла: приземистая, массивная, блестела на солнце белыми стенами и зелеными крышами, сверкала, до рези в глазах, золотом куполов. Небольшой участок суши под церковью трудно было назвать полноценным островом. Скорее куском земли, который вырезали аккуратным шестиугольником, подняли, вместе со всем, что на нем было, перенесли и поставили в воду.

И главное — на острове был человек. Живой, не заразившийся. Он расхаживал по крыше небольшой хозяйственной постройки возле церкви, и разительно отличался от скопившихся внизу, у стен, мутантов. Загнали на крышу, обложили со всех сторон и теперь ждали, когда он обессилит и упадет, как перезревшая груша.

«Живи как человек. Помогай новичкам, да и не только им» — завещал Ясень. И Кнут всерьез планировал выполнить его завет. Спустил лодку на воду и начал торопливо грести, присматривая удобное место для швартовки. Отцовское ружье, автомат Ясеня с парой снаряженных магазинов и огромный охотничий нож позволят дать серьезный бой свежезараженным зомби. А лодка обеспечит быстрое и безопасное отступление, если мутанты окажутся сильнее и опаснее, чем кажутся.

Быстрое течение заставляло сильно забирать вправо. Безжалостные законы физики разогнали поток воды в сузившемся из–за появления острова русле, а потому церковь приближалась медленно, позволяя детально рассмотреть происходящее.

На крыше сидел настоящий поп. Или священник. Кнут не особенно разбирался в особенностях церковной иерархии. Наверное, настоятель церкви. В черной рясе, с крестом на груди, непременной окладистой бородой и аккуратно убранными назад длинными волосами.

Он больше не казался загнанным в ловушку. Двигался спокойно и уверенно, подходил к краю крыши, подолгу стоял, рассматривая зараженных, и, судя по жестам, говорил с ними. Ветер относил звуки, но чем ближе, тем больше Кнут уверялся — загнанная на крышу жертва если и не считает себя хозяином положения, то уж точно не нуждается в безотлагательной помощи. А когда человек заметил приближение лодки, началось совсем уж невообразимое.

Священник поднял с металлической черепицы большой насаженный на крюк кусок мяса, спустил его на веревке, почти к лицам зараженных, и, держа наживку в руках, спустился на забор. Ловко балансируя, пробежал два пролета и пронес приманку сквозь ворота. Зараженные потянулись за наживкой и забежали во двор. Священник забросил мясо подальше, спрыгнул с внешней стороны забора и запер ворота на массивный замок.

Обманутые мутанты быстро покончили с приманкой, бросились за прежней добычей, но забор оказался непреодолимой преградой. Зараженные бились о металлические прутья, пытались выломать, кусали, просовывали руки, урчали, рычали, но так и остались внутри. Настоятель же неторопливо отряхнулся от пыли, оправился, перекрестился, с поклоном, в сторону церкви и начал спускаться к берегу, медленно и даже как–то торжественно.

Кнут и сам бы не отказался от помощи: схватиться на ровном берегу было не за что, завихрения течения отгоняли лодку от берега, а якорь никак не мог зацепиться за ровное плотное, еще вчера бывшее поверхностью ухоженного газона, дно. Но хозяин острова не торопился помогать. Подошел, встал напротив с гордо поднятой головой и смотрел внимательно, не отрываясь, словно пытался понять, что за гость пожаловал на его территорию и стоит ли ему доверять.

Во взгляде настоятеля читался вызов, но чем дольше продолжалась молчаливая пауза, тем более противоречивые чувства отражались на лице. Надменная гордость сменилась осторожным любопытством, потом удивлением, оттенками гнева и презрения. Он не прятал эмоции: откровенно рассматривал одежду и снаряжение Кнута, переводил взгляд на лодку и обратно, все время пытался что–то сказать, но не мог решиться. Слова не раз готовы были сорваться с губ, но оставались невысказанными.

И только когда Кнут наконец выбрался на берег, священник осторожно произнес:

— Ты же не Харон?

В вопросе смешались вызов, надежда и сомнение. Кнут отрицательно помахал головой.

Батюшка удовлетворенно хмыкнул, продолжая напряженно оглядывать незнакомца. Как будто старался вспомнить что–то, но память отказывалась помогать.

— Тогда кто же ты?

Вопрос не застал врасплох. Но что говорить, юноша так и не придумал. Ссылаться на родной поселок? Так он все еще покрыт густым зеленым туманом и вряд ли человек «оттуда» вызовет доверие. Рассказать о родителях? Слишком долго. О зараженных и Ясене? Не ясно, с чего начинать.

Кто он сейчас? Как о себе сказать?

— Я Кнут.

Ответ удивил батюшку едва ли не сильнее, чем само появление незнакомца.

— Кнут?

— Кнут.

Священник снова всмотрелся в вооруженного юношу.

— Кнут?

— Кнут.

Не то чтобы странное имя успокоило. Скорее, само появление загадочного незнакомца перестало казаться священнику угрожающим. Кнут, и Кнут. Мало ли, кто и как себя называет. В глазах юноши ни злости, ни желания навредить. Так смотрят или безобидные чистые души, или хитрые, умеющие притворяться, казаться совсем не тем, кем являются. Батюшка склонялся ко второму.