Игорь Демин - Кнут

— Засек! — Ерш и Тарч вылетели из подъезда, как будто за ним кто–то гнался. — С севера по следам нашим едут.

— Сколько их?

Из–за деревьев, строений и поворотов рассмотреть все в точности Ерш не смог. Увидел только, что там точно проехало минимум два джипа с пулеметами и пара «буханок». Зато нарисовал на краю карты крест и два сходящихся внизу полуовала по бокам.

— Далеко?

— У нас часа полтора.

Отряд только что преодолел переправу через широкий ручей. Колонну техники такая преграда задержит на более долгий срок.

— Не хватало нам проблем, — выругался Скала.

— Ожидаемо, — то ли ему, то ли себе ответил Кумник, — Грузимся!

Командир оторвал от карты кусок с проложенным маршрутом и отдал Токарю. Возле некоторых кластеров было указано время:

— Чтобы точно по графику, — приказал Кумник.

Оставшуюся часть карты, занимающую слишком много места даже в сложенном виде, он попросту смял и выбросил в окно.

Свернули с асфальта, проскочили ухабистую поросшую травой дорогу, выкатились к болотам, меж которых петляла едва видимая глазу колея. Токарь выехал на нее без малейших сомнений, полностью доверяя командиру.

«Зачем тут болота? Кластер же делали Инженеры?» — задал сам себе вопрос Кнут и без труда нашел ответ. Трудно проходимые территории служили преградой, разбивающей привычные для мутантов маршруты миграции. Ведь не так страшны крупные монстры, как их скопления, даже если зараженные не слишком далеко зашли в развитии. Накинутся толпой, сомнут, а если успеешь убежать — возьмут измором.

Горы, реки, болота — все это позволяло создавать препятствия, которые не давали толпам мутантов стать серьёзной силой, разбивали кормовую базу зараженных на небольшие участки, отожраться на которых до элитного уровня очень проблематично. Вдобавок иммунные из поселков постоянно проводили рейды и вычищали кластеры от развитых мутантов.

Инженеры на самом деле могли создавать сектора, в которых человек был относительно защищен от монстров, да только от других людей это никак не могло обезопасить. Потому и убегал отряд сломя голову.

— Скала, а почему бы нам просто не укрыться в лесу, или не свернуть куда–нибудь в сторону, чтобы они мимо проехали? — Кнут оглядывался на множество съездов в густые лесные массивы.

— Можно попробовать, но высок риск подставиться. Видишь же — уже несколько часов прут по нашим следам, куда бы мы не сворачивали. Вывод? У них есть следопыты, которые подсказывают, куда ушла добыча, даже спустя часы и сутки. Так что можно только оторваться или устроить засаду. Кумник уже что–то придумал, не зря по карте лазил.

— Проедем мы здесь? Топи одни кругом, — обратился к командиру Ерш, просто чтобы разбавить атмосферу тревожного ожидания неприятностей.

— Мы пройдем, а вот заветники — не факт. У них там и буханка, и джипы. Кто–нибудь, да увязнет.

— А что за заветники?

— Церковь Завета. Его церковь, — Кумник кивнул на Ворота. — Да–да, те самые. Я еще в Тихом понял, что они где–то недалеко. Иначе зачем Сиплому конфликт? Наверняка виделся с ними, знал, что Ворота можно быстро обменять на жемчуг, от того и вел себя так смело. И Форест знал, вот только точно могу сказать, что плату за выдачу настоятеля он не брал. Не такой он человек, чтобы размениваться на несколько жемчужин. Тут дело в другом. А в чем — нам еще предстоит выяснить.

— Откуда тут вообще заветники? — удивился Скала, хотя был в отряде самым опытным после Кумника, — Что за совпадение такое: и настоятель, и его сектанты в одном секторе? Не знал бы я тебя, командир, подумал бы, что ты чего–то не договариваешь.

— Так и есть. Я не все рассказал, но не потому, что скрывал. Просто не было повода. Я понятия не имею, зачем заветникам убивать Ворота, но абсолютно уверен, что они владеют алгоритмом, который позволяет примерно рассчитать место его очередного возрождения. И этот алгоритм им передал Хиил.

— Хиил? — недоуменно переспросил настоятель, сразу понявший, что слышит очень важное для себя имя.

— Хиил. Глава клана Инженеров. Он создал твой кластер.

Будущему главе клана Инженеров в день попадания в Стикс дали обидное прозвище — Шлеп.

Он не расстроился. Спасли — и слава богу, ведь шансы на выживание без посторонней помощи у него вряд ли были. Невысокий, хилый, лысеющий экскурсовод одного из музеев Санкт–Петербурга прозябал на своей должности всю жизнь, уверенный, что достоин большего. Экскурсии, копание в архивах, трения с вечно недовольным руководством и одинокие вечера на съемной квартире без малейших шансов приобрести собственное жилье хотя бы в ипотеку.

Нельзя сказать, чтобы жизнь его была совершенно беспросветна. Были в ней и разгульные попойки, и женщины, не обходившие вниманием одинокого интеллигента. Он умел и комплимент сказать вовремя, и букет подарить, да так, чтобы это видело как можно больше завистливых взглядов, и проводить после корпоратива. Но посещали его съемную квартиру, как правило, серые музейные мышки или затюканные тяжелым бытом вращающиеся в околокультурной среде журналистки. Иван Сергеевич Водовозов считал, что рядом с ним должны быть совсем другие женщины.

Они приходили в мечтах: высокие длинноногие блондинки с шикарной, как с обложки журнала, грудью, идеальной фигурой, холеными нежными ладонями и красивыми длинными пальцами. Они были милыми и послушными, показывая зубки и коготки только в постели, где перевоплощались в необузданных тигриц.

К большому сожалению, в реальности длинноногие блондинки обходили бедного экскурсовода по широкой дуге, предпочитая мужчин на дорогих автомобилях и с собственной жилплощадью. Эту тенденцию Иван Сергеевич считал крайне несправедливой и даже унижающей, но поделать тогда с этим ничего не мог.

Он вообще не так уж часто он ощущал эйфорию успеха.

Лучший студент курса в институте? Там ему не было равных, и быть лучшим среди глупцов было скорее обидно, чем почетно.

Считать высоким достижением то, что поднялся несоизмеримо выше своих родителей, застрявших на всю жизнь в рядах пролетариата, да еще и самого низового уровня? Не много чести обогнать на социальной лестнице водителя автобуса и швею.

Единственной отдушиной, дарящей ощущение превосходства, были его исторические публикации в газетах: скандальные, дерзкие, бросающие вызов общественным устоям. Они приносили мимолетную, буквально на неделю, славу и немного денег, но не это было целью Ивана Сергеевича Водовозова.

Он брал любую умершую к моменту написания материала знаменитость, изучал ее жизнь, искал и находил множество такого, что никогда не рассказывают не только на публике, но и собственным детям. Иван был тем самым «беспринципным журналистишкой», который «способен на все ради хайпа» и способен «вытащить на свет грязное белье даже своей мамочки».