Сергей Эрленеков - Сказ о Степане-Стрелке

— И че, народ не бунтует? — Удивился Степка.

— Пытались, но бунтарей сразу, того, укольчик и в печку! Через неделю желающие перевелись. Ну, а что, немец хозяин справный, по закону работников зазря не обижают, кормят от пуза, старательным даже деньги платят. Если очень старательный, то бабу могут купить, если хочешь, то даже с ребенком. То есть сразу семью дают. А народу что надо, чтобы хозяин был строгий, но справедливый, чтобы жрать от пуза, да баба справная, да послушная была под боком, и все, вся идеология рухнула за пару недель. Делается это все потому, что учли фашисты проклятые, опыт предков. А предки от партизан всегда сильно страдали. В партизанстве что главное? Правильно, поддержка населения, а население сейчас в основном немчуру поддерживает. У нас до сих пор конфликты были с большевиками из-за того, что они всех в колхозызагоняли, да справные хозяйства разваливали. А сейчас все по справедливости, много работаешь — хорошо живешь, бунтуешь и лодырничаешь, в печку. И знаешь, сынок, очень многим такое по нраву, Поэтому за три недели никаких крупных бунтов не было. А тех вояк, которые вдруг в лесах оказались, оборванные да голодные, сами люди вылавливают, да в лагеря отводят. Там их сортируют, да также продают в работники. Не всех, а только самых послушных, остальных воспитывают, да на общественных работах используют, пока не поумнеют, и на продажу не сгодятся. Бывает, что целыми бригадами продают, так то, — и дед поднял вверх большой палец.

— А сам то что, — поинтересовался Степан.

— Я-то, а я в лагере все тесты прошел, я же грамотный мал-мала, да и телесно, иных молодых за пояс заткну. И купил меня помещик Иоган Шнайдер, потому как дешево и сердито. Я и за коровами присмотрю, и лошадей обиходить могу, воду вот вожу, на подхвате, короче говоря.

— А не боится немчура здесь селиться, ведь они хоть и наступают, но небыстро, наши-то упираются конкретно.

— Боятся конечно, но куда им деваться, они тоже люди подневольные, руководство земли, Бунда, по ихнему, приказало, оне и поехали. Будущих помещиков Вермахт готовил специально, последние три года. Как ихний вождь, Гитлер, сказал, чтобы сделать землю своей, надо стереть с неё один народ, и поселить другой, близкий или тождественный по духу, — казалось, что Иваныч цитирует заученную агитку, — это так в брошюрках написано, которые нас в лагере наизусть, как «Отче Наш» зубрить заставляют. Ну, все, паря, вот мой поворот, дальше ты сам, но только не попадайся, а то моментально загребут, и к делу приставят, прощевай, и не поминай лихом!

— И ты, дед, бывай здоров! — Степан соскочил с телеги, приотстал, а когда телега скрылась за поворотом, шустро шмыгнул в лесную чащу.

Действия немецких колониальных властей, а по-другому их назвать было нельзя, попаданец признавал идеальными. Особенно их многослойностью. Первый слой — это полностью лояльное население, а значит бесперебойные поставки всей номенклатуры сельхозпродукции, голодный солдат и воюет хуже, чем сытый. Второй слой — это идеологическая обработка в нужном ключе, а это в будущем огромный резерв рабочих и солдат. Третий слой — контрпартизанская борьба, ибо любая партизанщина, в условиях противодействия или просто бездействия населения территории, просто обречена на провал. Четвертый слой — это идеологическая бомба, которая заложена в сознание населения на случае победы СССР в этой войне. Люди постараются забыть все плохое, а помнить будут только то, как сытно, спокойно и упорядочено они жили при немецких хозяевах. И новой-старой власти придется или соответствовать, или уничтожать своё же население в масштабах всей республики. Идеологическая же обработка и призывы напрячься, поголодать, потерпеть, но сделать норму, и все это за трудодни и копеечную зарплату будет воспринято крайне негативно. Нет, народ внешне подчинится, но жить будет по своему, потихонечку подтачивая фундамент страны победившего социализма, что в итоге вызовет ее падение в и этом мире. Рано или поздно.

О приближении к линии фронта говорило усиление канонады, увеличение патрулей и тыловых команд. По крупным дорогам двигались многочисленные конные и автомобильные обозы, обратно везли раненых. Конвейер Войны работал на полную катушку. Следы боев не успевали заравнивать, периодически встречалась битая техника, которую не успели оприходовать. А еще были колонны гражданских беженцев, которые не успели сбежать, и теперь их вели и везли в распределительные лагеря, проще говоря, на рабские рынки. Военнопленные тоже встречались, но мало, очень мало. Особенно это было заметно Степану на фоне количества пленных в первые месяцы войны его мира. Война тут была другая, более рациональная что ли. И от этого не менее жестокая. Если в мире Земля-1, это была эпическая кровавая Битва, то здесь война превратилась в адскую мясорубку. Но для полной оценки ситуации, не хватало информации. А парень продолжал неспешно двигался в сторону приближающейся канонады, никем до сих пор незамеченный. Но однажды все резко изменилось. Можно сказать, что у Степана изменилась судьба. Полностью.

Прифронтовая полоса буквально кишела немецкими войсками. Поэтому Степан продвигался глубже в лес, в сторону знаменитых Пинских болот. В его мире в этих местах прятались целые партизанские дивизии и армии. Собственно и у попаданца было два выхода, или присоединиться к армии, или воевать самостоятельно. Но для самостоятельной войны не у парня совсем не было боевых навыков. А в армии навыки ему, конечно, дадут, но и развиваться тоже, как ему надо, не получится. Это если еще он пройдет фильтрацию особого отдела. Такого бардака, как в его мире, в здешней Советской Армии нет. Все строго и четко, через фильтрацию должны проходить все, кто выбирается из плена или просто с территории. Об этом деду Гавриле говорили бывшие пленные солдаты, которых покупал его хозяин. И еще они говорили о крайне жесткости и дотошности особистов. Не о жестокости и пытках, избиении, этого как раз не было. Но сами методики допросов, ловля на противоречиях и мелочах, проверка регистрационных документов, которые не были утеряны, и которые успели вывезти в центральные регионы.

Все решил случай. Некоторую странность посреди леса Степан обнаружил внезапно. Не пели птицы, природа как будто замерла. До его носа донесся запах гари и кислая вонь сгоревшего пороха. А еще густой запах смерти. Тот, кто хоть однажды был в морге, тот поймет. На обочине узкой лесной дороги стояла классическая, как на старой фотографии, полуторка с тентом, на котором был нарисован белый круг с красным крестом. Типичная санитарная машина второй мировой войны. У машины был открыт капот, радом с которым валялся убитый шофер. Скорее всего, шофер. Машина была обильно изрешечена пулями рядом с машиной лежала пара убитых санитаров. Они и в смерти не выпустили из рук винтовки, не мосинки, а «АСВ-36», характерное для этого времени оружие, первая в мире автоматическая винтовка принятая на вооружение, значительно опередив американскую «М1 Гаранд». Судя по количеству гильз, бой они вели до последнего. В кузове тоже торчали стволы винтовок. Видимо, раненые также участвовали в боестолкновении. Неглубокие воронки от взрывов ручных гранат. Четыре мотоцикла с колясками, из которых свешивались трупы солдат в серой форме. Один из мотоциклов потихонечку разгорался, распространяя вокруг себя черный вонючий дым.