Алексей Пехов - Белый огонь

Только ее и видели.

Старую Нэ они нашли в комнатах, куда раньше ни Пятнистый, ни Клот никогда не приходили. Выцветшие портреты неизвестных на стенах, люстра из черного серебра, с потеками воска, пустая птичья клетка с открытой ажурной дверкой, какое-то знамя, серо-золотое с изображением гарцующего барана (Пелл даже представить не мог, кому оно принадлежало, что символизировало и зачем старухе), раскиданные в беспорядке книги, странные колбы, таз, на дне которого застыла кровь.

Нэ, облаченная в темно-серую бесформенную хламиду, сидела в глубоком кресле, держа в руках поцарапанную лютню с единственной струной.

Старуха была такой же, как всегда: седой ежик коротких волос, блеклые глаза не поймешь уже какого цвета, морщины, темные пятна на синевато-прозрачной коже, жесткая складка рта и… рост. Роста Нэ была внушительного и, когда выпрямлялась, оказывалась выше всех женщин, которых когда-либо видел Пелл. Да и выше большинства мужчин, чего уж там. Словно маменька бабки согрешила с гигантом, пускай это Племя и вымерло еще в конце прошлой эпохи.

Сухие, кажущиеся хрупкими пальцы старухи коснулись струны, и вновь раздался неприятный и совершенно немелодичный звук.

— Сегодня я думала об одиночестве, — сказала хозяйка башни, и голос ее, странный, все время меняющийся, был слаб и сонен. — Придет ли хоть кто-то в гости? Вспомнит? Долго же вы собирались.

Звук, что исторгла из себя лютня, походил на смех кладбищенского призрака.

— Перестань мучить инструмент, — поморщилась Шарлотта. — Музыкант из тебя неважный.

— В молодости я хорошо играла и пела. Слышала бы ты меня в ту пору. Но все ушло, и мне уже не хочется сочинять баллады. Порой музыка должна умереть, не тревожить прошлое. Ты сломала мою дверь.

— Ты не открывала.

— Твоя правда. Я помню тебя… лисьи хвосты, да? Сколько же времени прошло, когда это случилось? Лет двадцать пять? Ты больше никогда не приходила ко мне.

— Терпеть тебя не могла, — сказала сойка. — Ты из меня все жилы вытянула, пока расписывала спину.

— Знаю, — довольно улыбнулась Нэ, осторожно прислонив лютню к краю кресла. — Но я это делала лишь в качестве наказания за твою провинность.

— Что? — не поняла женщина.

— Дверь, — с гаденькой улыбочкой напомнила ей старуха. — Ты испортила мою дверь, и я сочла возможным устроить тебе превентивное наказание. Хотя… возможно, ты не знаешь значение этого слова.

— Считаешь себя защищенной? — опасно прищурилась сойка.

— Безопасность — это миф. Клетка, в которой ты сидишь какое-то время. Прутья дают иллюзию защищенности, но… и слишком уж ограничивают свободу. Когда ты защищен, ты обычно заперт.

— Поэтому ты выпустила свою птицу? — спросил Клот, пальцем качнув висевшую на цепи клетку.

Нэ, словно только сейчас заметив двух головорезов, важно кивнула:

— Поэтому. Пора нам с ней отправиться в путь.

— Куда же ты собралась? Путешествия в наши времена опасны для одиноких старух, — проронила Шарлотта.

— Опаснее непрошеных гостей?

Повисла тяжелая пауза, и губы старухи прорезала кривая усмешка. Снизу поднялся Сегу, встал у окна, и Нэ, прищурившись, потянула носом воздух:

— О как. Не ожидала, что будет так… интересно. Ну же. Порадуйте, с какими новостями вы пришли в мой дом?

— Борг мертв, — негромко произнесла сойка.

Но на лице старухи не отразилось ни удивления, ни хоть какой-то капли интереса. Скорее досада, что ее беспокоят по столь незначительному поводу.

— И что, эта ерунда стоила мне двери? — язвительно сказала она, нахохлившись, точно птица, которую недавно выпустила из клетки. — Он довольно долго продержался, я думала, что Лавиани справится гораздо раньше.

— Это сделал я! — возмутился Клот, чем заработал пронзительный взгляд Нэ.

— Ты? Ну… с таким же успехом можно было сказать: «Это сделал мой арбалет». Хотя, говоря откровенно, у арбалета мозгов-то поболе, чем у тебя. Ну хорошо. Борг мертв. Невелика трагедия. Главы Клана умирали и раньше. Мне-то что с того? Золотые быстро выберут нового.

— Экая ты зловредная стерва, — хмыкнула Шарлотта.

Последовало едва заметное пожатие плечами:

— Я давно сбилась со счета, кто из тех, кого я знала, умер. Чужая смерть мало трогает меня. Умер и умер. Удачи ему на той стороне. С новостями покончено?

— Где твой ученик?

Нэ презрительно фыркнула:

— Сбежал, полагаю.

— Да ну?

— У любого спроси в квартале. Он не появлялся здесь уже несколько недель. Ни у кого из молодого поколения нет никакого терпения.

— И что ты будешь делать?

— А я что-то должна делать? — буркнула Нэ. — Найду себе нового, если возникнет такое желание.

— Она лжет, — тихо произнес Сегу. — Пахнет ложью.

Нэ хрустнула пальцами, усмехнулась, но ничего не сказала, желая посмотреть, что будет дальше. Пятнистый же вообще ничего не понимал. Зачем они пришли? О чем говорят?

— Шреву нужен мальчик.

— Так пусть зайдет в любой публичный дом или поищет по улицам. Там дюжина за горсть медных монеток. На Бычьей голове свет клином не сошелся.

Шарлотта, не сдерживая раздражения, сказала:

— Хватит корчить из себя дуру! Ты учила его дольше, чем всех остальных! Он знает, как рисовать, больше других.

— Но меньше меня.

— Ты не вечна.

Нэ хихикнула и сказала неожиданно сурово:

— Это мы еще поглядим, Лисий хвост. Возможно, я и тебя переживу.

Пелл увидел, как глаза сойки вспыхнули:

— Считаешь себя настолько важной? Борг мертв, и я с радостью отпущу тебе затрещину.

— Бить старую женщину приятно и безопасно, — одобрительно кивнула Нэ. — Но ты уверена, что оплеуха сделает меня более покладистой? Вира нет. Он ушел, и давно. Хотите, переройте весь Пубир и, если найдете, верните мне его обратно.

— Этого человека нет в городе, — вновь произнес Сегу из-под низко надвинутого налицо капюшона. — Его придется найти. Вытряси из нее, в какую дыру он спрятался.

Сойка вытащила из кармана штанов кожаные перчатки, натянула на руки, сказав:

— Утешь мое любопытство. Почему Лавиани могла угрожать Боргу, а мы — нет? Я думаю об этом уже несколько лет.

— Да ответ прост на самом деле, — улыбнулась Нэ, внимательно глядя на Сегу. — Главу, его семью, Золотых и их семьи сойкам трогать нельзя. Таков был древний договор между первым таувином и Ночным Кланом. Художники, что пачкают вашу кожу, вносят это в татуировку, и вы… просто не можете ничего сделать.

— Но Лавиани смогла!

— Так я не рисовала ей тех славных бабочек. Это сделал ее учитель, мой бывший ученик, в котором я когда-то сильно ошиблась. Как видно, мальчик посчитал это не важным. Или не нужным. Или… забавным. — Она, хмурясь, задумалась на несколько мгновений и кивнула каким-то своим мыслям. — Да. Итог получился очень смешным. Все стали бегать, прятаться, вопить и… вот мы здесь. Разговариваем друг с другом. Ты правда решила меня бить?