Сахаров Иванович - Строитель империи

Снова взглянув на часы, которые отсвечивали на одном из экранов в моем кабинете, я отметил, что пора заканчивать труды. После чего встал из — за стола, оправил удобный мягкий мундир, накинул на себя куртку и вышел из помещения. Все как обычно, отпустить адъютанта и отправляться к семье. Однако в приемную вошел чем — то сильно озабоченный глава ордена Меченых генерал — лейтенант Некрасов.

— Проблемы? — спросил я у Палыча.

— Да. Помнишь, как наши первые группы Меченых в Кресовом лесу тренировались?

— Конечно. Тогда еще два бойца в оборотней перекинулись и слились.

— Один из них объявился. И не просто так, а двух мелких торговцев невдалеке от крепости Крес убил.

— В волчьем обличье?

— Нет, в человеческом. Что характерно, он забрал у убитых часть товаров, одежду, а на повозке рядом с телами записку оставил.

Некрасов вынул из кармана грязный и скомканный кусочек бумаги, на котором было написано следующее: «Эти двое редкостные гады, сделали зло и замышляли новое, поэтому я их убил. Природа все сильнее втягивает меня в свое коловращение, но сегодня ночь особая и я снова человек. Хочу поговорить с Тимофеем, есть дело. До полуночи буду ждать его в излучине реки Мошка, невдалеке от моста. Пусть приходит один. Если почую, что еще кто — то рядом, уйду».

— Кто из двух оборотней это написал? — задал я вопрос.

— Рома Макеев, позывной Мак.

— Сержант спецназа из полка Аленина?

— Он самый.

— А другой не светился?

— Нет. Второй оборотень, Егор Климчук, позывной Клим, рядовой мотострелок, был замечен год назад в обличье волка бегущим куда — то на север. С тех пор от него ни слуху, ни духу, а Макеев всегда где — то неподалеку ходил и больше чем на триста километров не отдалялся.

— Угу, понятно.

— И что делать будем?

— Поеду с ним поговорю. Все же не случайный человек, а свой брат, Одаренный.

— Может быть, все — таки выслать тебе кого — то в прикрытие, мало ли что? Вдруг у него крышотек случился?

— А что твоя знаменитая интуиция говорит?

— Она молчит, а значит, опасности нет. Но для порядка пяток Меченых в Доспехах Пасынков я бы неподалеку держал.

— Не стоит. Пока возьми на контроль расследование о гибели местных жителей и разберись, что к чему. Переговорю с Макеевым, доложишь.

— Сделаю.

Некрасов отправился в Штир — Штарское отделение СБ, где намеревался узнать, кто ведет дело о происшествии в Кресовом лесу, и договориться с людьми Декера о взаимодействии. А я двинулся навстречу с Меченым, которому природа стала дороже человеческих ценностей, он перекинулся в оборотня и теперь лишь изредка вновь превращается в человека.

Вскоре я оказался на Ардоне. До Кресова леса, древней дремучей чащобы, где некогда Предтечи бродили, а теперь мы своих молодых Одаренных из Учебного центра «Изенгард» тренируем и в святилище родовых богов их в свои ряды принимаем, было порядка двухсот километров. И пока мой штабной броневик по отличной дороге мчался к мосту через речушку Мошка, я пытался разобраться в том, что произошло с Макеевым и Климчуком. Обоих парней я знал, каждому по двадцать пять лет, нормальные «акинаки», у которых была выявлена Одаренность, по «фейрам» оба воина чистые оборотни. Они вошли в третью группу, которая проходила тренинг в Кресовом лесу, и поскольку опыта у нас тогда было маловато, то за ними не уследили, и зачарованная чащоба завлекла их в свои сети, они отстали от группы и ушли в лес. Время от времени их замечали то наши дозоры, то крестьяне, но на контакт с ними выйти не пытались; чистые оборотни, слившиеся с природой, не любят этого. А вот теперь Макеев сам на разговор вышел. Однако я не имею даже догадок, о чем речь пойдет.

С «акинаков», ставших настоящими волками, мысли перекинулись на вопрос оборотничества. Точнее сказать, на один из аспектов этой огромной темы. Не раз я задавал себе один и тот же вопрос, на который искал ответ в разговорах с мудрыми людьми и в книгах. Почему именно волк является тотемным зверем всех Одаренных нашего отряда? Ведь достоверно известно, что в принципе ничто не мешает звериной сущности в нас, в потомках богов, преобразоваться в нечто иное, в медведя, например, рысь, вепря или еще кого — то. Но по неизвестной нам причине каждый становится именно серым клыкастым хищником. Верного ответа я до сих пор не нашел. И хотя теорий в запасе имелось превеликое множество, ни одна из них лично меня не устраивала. С чем это может быть связано? Этого я не знаю. Впрочем, в жизни хватает иных загадок, а волк, как на него ни посмотри, выглядит гораздо лучше оленя, зайца, бобра или какого — нибудь утконоса, так что если моему внутреннему зверю удобней персонифицировать себя как волкодлак, я не против.

За размышлениями и думками время пути пролетело совершенно незаметно. Бронемашина остановилась на правом берегу Мошки, и я вышел наружу. Вокруг дороги, на которой застыли «Асхи», слева и справа темный угрюмый лес. Теплый апрельский ветерок с реки обдул мое лицо, глаза стали быстро привыкать к темноте и, скинув с себя куртку, я обернулся к Боромиру — варягу и сказал:

— За мной не ходить. До утра должен вернуться.

Начальник охраны понимающе кивнул головой, про Макеева он уже знал и остался на месте, а я рывком быстро соскочил с дорожной насыпи вниз и мягко приземлился на полусогнутые ноги. На краткий миг я застыл на одном месте и, вдохнув в себя пьянящие лесные ароматы, в которых царили запахи ели и сосны, поправил клинок на правом бедре, дал немного воли зверю внутри себя и скомандовал ему: «Ищи брата своего!» Вторая половинка моей души моментально заполнила все тело, и, перейдя на бег, я проломился через заросли боярышника и, сразу почуяв Макеева, который находился не очень далеко, уверенно помчался вдоль берега вверх по течению реки. Подошвы ботинок пружинили по старому еловому насту, тело огибало деревья и редкие кустарники, и, отмахав два с половиной километра, я перешел на шаг, успокоил дыхание и вышел на уютную округлую полянку, двадцать на тридцать метров.

Здесь горел небольшой костерок, а рядом с ним на разлапистой коряге пристроился высокий худощавый брюнет в новой белой рубахе и штанах, самый обычный ширпотреб, поставляемый нами для местных жителей. Человек как человек, сидит себя в лесу, возле костра греется, но в том, что он не совсем обычный представитель нашего рода, любой случайный прохожий, если бы вдруг таковой оказался ночью в Кресовом лесу, мог бы убедиться сразу. Глаза мужчины выдавали его: чуть продолговатые, желтого цвета с красноватым оттенком, светящиеся во тьме. Это был мой брат по крови и ордену, бывший спецназовец отряда «Акинак», Рома Макеев.

— Привет, Рома, — сказал я, присаживаясь рядом с оборотнем.