Коротыш Сердитый - Прекрасное далеко

Да и времени Катя с отцом проводила больше, чем с матерью. Папаня не стал сидеть без дела – он научился ловко орудовать правой рукой, помогая себе левым обрубком, к которому пристегивал простой пластиковый протез. В это время технологии уверенно развивались и биопротезы уже не были чем-то удивительным, но таким как отец Кати оказались не по карману. Мало того, что надо было ложиться на операцию по установке управляющего чипа, так еще и платить за это огромные деньжищи. А квоты государство выделяло не всем – десять человек в год достаточно, считали они. Существовал, конечно, черный рынок, но там занимались больше киберприращениями, которые легко хакнуть и использовать импланты хозяина в своих целях. Да и работали они не очень качественно и долго – постоянно случались сбои. И тогда Катя решила поступить в институт, который готовил профильных специалистов и самой сделать для папы самый лучший и навороченный протез, который только есть. Однако детская мечта разбилась о суровую реальность.

Протез сделать – не проблема. Катя, учась на третьем курсе, уже могла легко спроектировать любую конечность. Все дело было в управляющем чипе, который вживлялся в мозг и подключался к нейронам. А эта технология будущим студентам была недоступна – ей просто не обучали, преподаватели не знали, как устроен чип. Корпорация «Нейрошунт» умела хранить свои секреты. Только те, кто умудрился устроиться туда на работу, получал мизерную возможность что-то узнать. А если вдруг оказывались шпионами конкурирующих корпораций и пытались вынести информацию, то немедленно оказывались за решеткой. Недаром говорили, что в «Нейрошунте» самая сильная, профессиональная и бдительная служба безопасности. И Катя хотела поступить туда на работу. Все ради отца, который очень любил старшую дочку, не забывая и про младшую. Но старшую – больше.

После аварии в свободное время она постоянно сидела с отцом в гараже, где тот, чтобы не сойти с ума от безделья, разбирал и собирал вновь двигатель своей машины, что-то точил, варил, сверлил. И без помощи Кати здесь было не обойтись. Пенсию по инвалидности государство папане выделило маленькую, потому что он работал в частной фирме, а та вовремя не отчисляла положенные пенсионные. Да и вообще крутила финансами так, чтобы лишнюю копейку не потратить. А чиновники в фонде цеплялись за каждую закорючку, лишь бы не переплатить. Отец бы плюнул им в лицо, да мама не позволила. Она как-то умудрялась справляться с его вспышками гнева, которых при дочерях он себе не позволял. Сдерживался.

В гаражах мужики частенько обращались к нему за советом как починить машину, платили за услуги немного, но от лишней копейки отец не отказывался. Он устроился на работу сторожем, хотя сейчас надобность в охранниках отпала – корпорация «Автоматон» везде внедряла своих роботов. Один такой, ползая по рельсам, проложенным по потолку, только что подал Кате одежду. В сторожах нуждались малые организации, гаражные кооперативы, всевозможные базы и склады, которые не могли себе позволить приобрести роботов. С одного толку не будет, нужно покупать как минимум шестерых, чтобы полностью контролировать периметр. А так понатыкал камер, посадил наблюдателя и спи спокойно. Нет, конечно, воры, бывает, залезали, но на этот случай под рукой у сторожа была тревожная кнопка и ЧОПы приезжали быстро. Потому что не собирались отдавать рынок охранных услуг машинам. Понятно, что папаня работал неофициально, а то пенсию отберут. Раз трудоспособен, то не положено. Логика.

Катя подняла повыше воротник и натянула шапку на уши. На улице подул промозглый ветер, из небесной тьмы падал снег, создавая на дорогах грязную кашу. Машины выстроились дружными рядами на светофорах, ожидая своей очереди на проезд. Девушка посмотрела в небо, где, мигая габаритными огнями, проносились верттакси. Именно про них говорила мама. Катя посмотрела на остановку монорельса, что располагалась рядом с институтом. Там толпились студенты в ожидании состава. Трех вагонов вполне хватило бы, чтобы вместить всех. Катя решительно шагнула в сторону остановки – тратить семейные деньги на то, чтобы просто прокатится с ветерком она не станет. Прекрасно доберется и так, тем более, что народу на улицах полно. Новый Год все-таки. Ну, почти.

Состав подошел вовремя, по расписанию. Ну еще бы, ему в пробках стоять не приходилось. Магнитная подвеска и рельс, проложенный над дорогой в десяти метрах над землей, обеспечивали постоянное движение. Время тратилось только на остановки и на вход-выход пассажиров. Катя зашла в вагон с толпой студентов, устроилась в уголке, включила на коммуникаторе радио и уставилась в окно, за которым проплывали огни ночного города. Ее толкали, пихали локтями, терлись о ее пальто своей одеждой, но девушка не обращала внимания. В центре основная масса студентов схлынула, пересаживаясь на другие ветки, и в вагоне стало посвободнее, даже появились сидячие места. Катя плюхнулась на одно из них. Вечером бабки вряд ли поедут куда-то в гости или на рынок, они уже давно греют свои старые кости возле телевизоров, так что она не опасалась, что ее сгонят с места. Катя прикрыла глаза, слушая легкую музыку, изредка прерываемую болтовней диджея. Она не видела, как молодой парень и два мужика пристально наблюдали за ней, при этом о чем-то переговариваясь. В вагоне были и другие люди, так что они вероятно не решились приставать к девушке здесь.

Катя быстро доехала до остановки и уже собралась выходить, как снова зазвонил телефон.

– Ты где? – это опять мама. – Такси не прилетело?

– Все занято. – Ответила Катя. – Я на монорельсе приехала.

– Так. – Обидчивое молчание в трубке. – Ты меня обманула?

– Свободных не оказалось, – соврала не моргнув глазом Катя, – а те, которые на площадке стояли, такой ценник выкатили, что я решила – проще и дешевле на монорельсе добраться.

– Дочь, – наставительно начала мама, – ты же знаешь, как сейчас на улицах опасно. Всякая шваль шарится, пристанут и ограбят. Или изнасилуют.

– Мама, сейчас полдесятого, на улице полно народа. – Катя посмотрела по сторонам – никого. Их спальный район рано ложился, да и с монорельса вышла только она одна – все уже давно приехали и сидели дома. Так, редкие фигурки спешили в подъезды, но они были едва различимы за плотной стеной снега, который разошелся не на шутку. Хорошо хоть фонари горели, но вот сломанные камеры на столбах никто менять не собирался. – Минут через двадцать буду дома.

– Я пойду тебе навстречу.

– Не надо никуда ходить. – Твердо сказала Катя. – Пока ты оденешься и спустишься я уже подойду. Сиди дома, ничего со мной не случится.

– Привяжется еще кто-нибудь… – продолжала бухтеть в трубку мама.

Читать дальше