Сьюзен Коллинз - Баллада о змеях и певчих птицах

Вбежали двое санитаров, схватили ее и вынесли из палаты. Остаток ночи Кориолан пролежал без сна, думая про змей, про странную переливчатую кожу и стеклянные клетки с безгласыми, над которыми ставят ужасные опыты в лаборатории доктора Галл. Неужели Клеменсию отвезли прямо туда? Если нет, то почему ей не дают видеться с родителями? Почему никто кроме него не знает, что с ней случилось? Если Клеменсия умрет, не исчезнет ли и он, как единственный свидетель? Не поставил ли он под удар Тигрис, рассказав ей обо всем?

Приятный кокон больницы теперь казался Кориолану коварной ловушкой, которая сжималась, норовя его задушить. Часы тянулись мучительно медленно. Никто не приходил, что только усугубляло страдания. Наконец, на исходе дня возле постели появился доктор Вейн.

– Я слышал, ночью заглядывала Клеменсия, – жизнерадостно начал доктор. – Она не очень тебя напугала?

– Чуть-чуть, – с деланой невозмутимостью признал Кориолан.

– Клеменсия поправится. Выводясь из организма, яд вызывает довольно странные побочные эффекты. Поэтому мы и не пускаем к ней родителей. Они думают, что дочь на карантине из-за очень заразного вируса гриппа. Через день или два она вполне придет в себя, – заверил доктор. – Если захочешь, сможешь ее навестить. Поддержка ей не повредит.

– Ладно, – кивнул Кориолан, немного успокоившись. И все же ему не удавалось забыть то, что он увидел в больнице и в лаборатории. Капельницу с морфлингом убрали, и сглаженная наркотиком реальность приобрела четкие очертания. Страшные подозрения отравили все прелести больничной жизни. Кориолана больше не радовали ни горячие пирожки и бекон на завтрак, ни корзинка со свежими фруктами и конфетами из Академии, ни новость о том, что гимн в его исполнении будут транслировать на похоронах Рингов.

Трансляция траурного мероприятия началась в семь часов, к девяти ученики снова построились на ступенях перед Академией. Всего неделю назад Кориолан переживал из-за того, что утратил свои позиции и ему назначили самого бесперспективного трибута, девушку из Дистрикта-12, а теперь его чествовали за храбрость перед всей страной. Он думал, что покажут запись, однако вместо этого на трибуне возникла его голограмма, сначала немного расплывчатая, потом предельно четкая. Ему не раз говорили, что с каждым днем он все больше напоминает своего красавца-отца, и вот он впервые увидел это сам. Отцовскими были не только глаза, но и мужественный подбородок, волосы, гордая осанка. К тому же Люси Грей оказалась права – его голос действительно звучал решительно и даже властно. В целом выступление получилось довольно впечатляющим.

Капитолий удвоил усилия, приложенные к похоронам Арахны, и Кориолан счел это вполне уместным. Больше речей, больше миротворцев, больше траурных стягов. Он был не против, что близнецов превозносят, и жалел только об одном: они так и не узнают, что церемонию открывала его голограмма. Число трибутов сократилось за счет умершей от ран пары из Дистрикта-9. Похоже, ветеринар сделала все, что в ее силах, но просьба принять их в больницу успехом не увенчалась. Израненные тела перекинули через спины лошадей и провезли по Дороге школяров. Двух трибутов из Первого и девушку из Второго, застреленных при попытке к бегству, протащили волоком вслед за погибшими на арене, как и подобает поступать с трусами. За ними пустили два грузовика вроде того, на котором Кориолан как-то прокатился до зоопарка, – в одном сидели юноши, в другом девушки. Он пытался разглядеть Люси Грей и не мог, что встревожило его еще больше. Вдруг она лежит неподвижно на полу, ослабевшая от голода и ран?

В центре процессии сверкали два серебряных гроба близнецов, а Кориолан погрузился в воспоминания о глупой игре, которую они придумали на школьной площадке в годы войны. Она называлась «Круг-Вокруг». Все ребятишки гонялись за Диди и Полло, потом хватались за руки, образуя вокруг близнецов круг, и запирали их в ловушку. Заканчивалась забава всегда одинаково: все, включая Рингов, с визгом валились в кучу-малу и громко хохотали. О, если бы ему снова было семь лет, и он счастливо играл с друзьями, и его ждали питательные крекеры…

После обеда доктор Вейн объявил, что Кориолан может быть свободен, если пообещает не волноваться и соблюдать постельный режим. К этому времени больница утратила для него всякую привлекательность, и он мигом переоделся в чистую школьную форму. Тигрис забрала его и проводила до дома на троллейбусе, затем вновь убежала на работу. Кориолан с Мадам-Бабушкой мирно продремали весь день, а когда он проснулся, то обнаружил отличную запеканку, которую прислала заботливая мать Сеяна.

По настоянию Тигрис он лег спать на закате, однако уснуть так и не смог. Закрывая глаза, Кориолан видел вокруг языки пламени, чувствовал дрожь земли, вдыхал черный удушливый дым. В мыслях постоянно маячила Люси Грей, и теперь он не мог думать ни о ком, кроме нее. Как она? Выздоравливает и нормально питается – или мучается от ран и умирает от голода в обезьяннике? Пока он отдыхал в палате с кондиционером и капельницей с морфлингом, позаботился ли ветеринар о ее руках? Не повредил ли дым ее замечательный голос? Не лишится ли она теперь шанса привлечь спонсоров? Кориолан стыдился вспоминать тот неловкий момент, когда он лежал под горящей балкой, но еще неприятнее было то, что случилось дальше. На записи, транслируемой «Капитолий-ТВ», из-за дыма ничего не видно; но вдруг есть другая запись, где Люси его спасает, или, хуже того, где они сидят в обнимку и ждут помощи?

Кориолан пошарил в ящике тумбочки, достал материну пудру и вдохнул запах роз. Хотя он немного успокоился, лежать в постели без сна стало невыносимо. Следующие несколько часов он бродил по апартаментам, смотрел на ночное небо, на улицу Корсо, на соседские окна напротив. В какой-то момент он очутился на крыше среди бабушкиных роз и не мог вспомнить, как поднимался по лестнице. Свежий ночной воздух, благоухающий цветами, слегка его оживил, однако вскоре Кориолан замерз, и израненное тело откликнулось ознобом и острой болью.

Тигрис обнаружила кузена на кухне за пару часов до рассвета. Они заварили чай и доели остатки запеканки прямо со сковороды. Аппетитные слои мяса, картофеля и сыра утешили Кориолана, как и напоминание Тигрис о том, что ситуация с Люси Грей – не его рук дело. Если уж на то пошло, оба они всего лишь дети, чьи жизни управляются силами, им неподвластными.

Немного успокоившись, Кориолан на несколько часов задремал. И проснулся от звонка Сатирии. Преподаватель посоветовала сходить в школу, если он в силах. С утра решили провести еще одно собрание менторов, чтобы подготовиться к интервью с трибутами, участие в котором теперь стало полностью добровольным.