Сьюзен Коллинз - Баллада о змеях и певчих птицах

Один из офицеров протянул руку к калитке, Мэйфэр протиснулась мимо него, бросилась по дорожке к дому и проскользнула внутрь.

– Родителям сообщать будем? – спросил второй офицер.

– А смысл? – вздохнул первый. – Ты ведь знаешь мэра. Внезапно окажется, что это мы виноваты в том, что его дочка шляется по ночам невесть где. Я как-нибудь обойдусь без лекции.

Другой пробормотал что-то в знак согласия, и отряд двинулся обратно через площадь. Внезапно в темноте раздался мягкий механический звук, и Кориолан всмотрелся в тенистые кусты сбоку от дома. Там стояла неподвижная фигура, прислонившись спиной к стене. На втором этаже зажегся свет, и желтом квадрате стал виден Билли Бурый с расквашенным носом. Он смотрел прямо на Кориолана, прижимая к груди инструмент.

Губы Кориолана приоткрылись, чтобы предупредить остальных, потом он передумал. Что же им двигало? Страх? Равнодушие? Неуверенность в реакции Люси Грей? Музыканты обозначили свою позицию по отношению к его сопернику вполне четко, и все же неизвестно, что будет, если Кориолан позовет солдат, и Билли угодит в тюрьму. Вдруг им станет его жалко и изгнанника тут же простят? Эти люди очень привязаны друг к другу. А может, они только обрадуются? Особенно Люси Грей, которой наверняка интересно узнать, что ее прежняя любовь кинулась за утешением к дочке мэра. Чем же он так провинился, что его выдворили и из ансамбля, и из дома? Кориолан вспомнил последние строки из баллады, исполненной на интервью.

Мэйфэр захлопнула окно и задернула шторы. Свет погас, зашуршали кусты, Билли Бурый исчез. Момент был упущен.

– Корио? – Сеян вернулся за ним. – Ты идешь?

– Прости, задумался, – сказал Кориолан.

Сеян кивнул в сторону дома.

– Напоминает мне Капитолий.

– Ты не сказал «дом», – заметил Кориолан.

– Нет. Для меня домом навсегда останется Дистрикт-2, – признался Сеян. – Впрочем, не важно. Наверное, я не вернусь ни туда, ни туда.

На обратном пути Кориолан прикинул шансы увидеть Капитолий снова. До приезда Сеяна они равнялись нулю. Если удастся стать офицером или даже героем, то все изменится. Конечно, для этого ему понадобится война, как и Сеяну, чтобы стать медиком.

Ворота базы захлопнулись, и Кориолан вздохнул с облегчением. Он умылся и под пьяный храп Дылды залез в койку. Разбитая губа пульсировала, перед глазами проносились события вечера. Все было как во сне – Люси Грей на сцене, ее песни, радость при виде него – пока не появился этот Билли и все не испортил. Будь он неладен! Впрочем, музыканты его отвергли, и это весьма приятно. Значит, Люси Грей принадлежит только Кориолану.

Воскресный завтрак принес плохие новости: из-за вчерашнего инцидента солдатам запретили покидать базу в одиночку. Начальство даже подумывало о том, чтобы прикрыть Котел. Улыба, Блоха и Дылда, несмотря на похмелье и ушибы, ужасно расстроились: если субботние вылазки запретят, то им будет нечего с нетерпением ожидать всю неделю. Сеян беспокоился лишь из-за того, что Кориолану не удастся увидеться с Люси Грей.

– Может, она придет к тебе сюда? – предположил он, когда друзья относили свои подносы.

– Разве это разрешено? – спросил Кориолан. Идея ему не понравилась. Свободного времени у него было мало, да и где они будут разговаривать? Через забор? И как здесь на это посмотрят? Вчера, поддавшись романтическому порыву, он готов был поцеловать ее при всех, но теперь понял, что счастливо избежал шквала вопросов своих соседей по казарме и недовольных взглядов офицеров. Ведь тогда всплыла бы вся история – и принудительное вступление в ряды миротворцев, и жульничество в Голодных играх. Шептать через забор тоже не вариант: вдруг его заподозрят в сочувствии к повстанцам или даже в шпионаже? Нет, если уж встречаться, то у нее и тайно. Сегодня есть удачная возможность ее поискать, только выйти с базы придется с товарищем.

– Думаю, лучше сохранить все в тайне. Если Люси Грей придет сюда, у нее могут быть неприятности. Сеян, у тебя есть планы на сегодня или… – начал Кориолан.

– Она живет в районе под названием Шлак, – сообщил Сеян. – Возле леса.

– Чего?! – удивился Кориолан.

– Я расспросил вчера одного шахтера. Очень осторожно! – Сеян улыбнулся. – Не волнуйся, он был пьян и вряд ли вспомнит. И да, я с удовольствием пойду с тобой.

Сеян хотел сообщить соседям по казарме, что они собираются в город поменять жвачку на писчую бумагу. Уловка оказалась излишней, поскольку соседи завалились спать сразу после завтрака. Кориолан спохватился насчет подарка, но у него не было ни цента. Проходя мимо столовой, он бросил взгляд на автомат для приготовления льда и загорелся идеей. В жаркую погоду солдатам разрешали свободно брать лед и для напитков, и для охлаждения. Кухня превращалась в сауну, и дежурные частенько обтирались кубиками льда.

Крендель, чье уважение Кориолан завоевал старательным мытьем посуды, выдал ему старый пластиковый пакет. В жаркий день, заметил повар, не помешает взять на прогулку немного льда, чтобы уберечься от теплового удара. Кориолан сомневался, что у музыкантов есть холодильник, – судя по виду домов, мимо которых миротворцы проезжали по дороге на казнь, такую роскошь могли себе позволить немногие жители дистрикта. В любом случае он не хотел являться с пустыми руками, а лед был бесплатным.

Друзья отметились на выходе, где караульный велел им быть начеку, и направились в сторону городской площади. Кориолан чувствовал тревогу. Хотя в воскресенье шахты не работали, стояла подозрительная тишина. Редкие прохожие не обращали на них внимания. В маленькой пекарне на площади открыли настежь и окна, и двери, чтобы уменьшить жар печей. Владелица, женщина с раскрасневшимся лицом, не собиралась указывать дорогу тем, кто ничего не хочет у нее купить, поэтому Сеян обменял свою модную столичную жвачку на булку хлеба. Смягчившись, женщина вывела их на площадь и показала улицу, ведущую к Шлаку.

Район тянулся на многие мили, безымянные переулки возникали и исчезали без всякого видимого порядка. На одних горделиво высились ряды одинаковых домов, на других лепились строения, которые даже лачугами можно было назвать с большой натяжкой. Многие жилища стояли заброшенные, и их постепенно растаскивали на части соседи.

Без четкого деления на кварталы и без ориентиров Кориолан растерялся и опять занервничал. Иногда они проходили мимо местных, сидевших на ступеньках или в тени своих домов, и те не выказывали ни малейшего добродушия. Единственными, кто радостно встретил двух незваных гостей, были мухи, накинувшиеся на разбитую губу Кориолана, и ему приходилось их постоянно прогонять. Под палящим солнцем лед в пакете начал таять, конденсат оставил мокрое пятно на штанине. Энтузиазм Кориолана тоже таял. Опьянение вчерашнего вечера, которое он испытал под воздействием спиртного и в ожидании встречи с любимой, теперь казалось бредовым сном.